Ночь прошла без происшествий. Спальня Владимира выходила окнами на восток, и обычно он просыпался едва только первые солнечные лучи пробиваясь из-за занавесей освещали изголовье кровати. Но этим утром солнечные зайчики совершенно безнаказанно танцевали на опущенных веках. С самого утра заходили Анна и Варвара, и посидев немного - снова уходили. Потому что находиться рядом с неподвижным телом было жутковато - все равно что наедине с покойником. Но мрачные прогнозы доктора не оправдались, и по мере того как разгорался день - понемногу появлялась и надежда. Ведь если бы должно было произойти худшее - оно бы случилось. Тот самый жуткий час - последний час ночи перед рассветом, когда отлетают души подошедшие к последнему краю - Владимир пережил, и потому старая кухарка верившая в такие приметы заметно приободрилась. Небольшим предметом спора среди слуг стал вопрос - не станет ли барину хуже от элементарных мер ухода, но в конце концов решили рискнуть. Хоть Полина и причитала что процесс слишком напоминает омовение покойника - Варвара живо ее приструнила. Женщины заботливо отерли неподвижное тело холодной водой пополам с водкой, и распахнули окна, чтобы в спальне не застоялся отвратительный болезненный дух больничной палаты.
Шли часы. Солнце поднималось к полудню

В большом холле было пусто. В доме царила полная тишина. Если вчера днем тут поднялась настоящая паника, то все как-то очень быстро затихло. За прошедшие сутки дом, словно замер вместе со своим хозяином на грани меж тьмой и светом. Даже слуги выполняли свои обязанности молча и тихо, шмыгая по дому как тени. Немудрено - большинство из них все же были крепостными и замаячившая на горизонте смерть хозяина перепугала их не на шутку. Ведь у Владимира Корфа не было родственников. И поневоле каждый спрашивал себя - "а ну как помрет барин - что с нами-то всеми тогда будет? Кому достанемся?" Михаил уехал к княгине Ливен повидаться с сестрой, Андрей с Надеждой беседовали в гостиной и дверь ведущая оттуда в холл была закрыта. Анны нигде не было видно - наверное снова в церковь пошла. Даже вездесущий Карл Модестович куда-то запропастился.
Никто не встретил Дарью Михайловну кроме конюшонка, принявшего у нее поводья.

После полудня ясное прежде небо начало затягиваться облаками. Яркий прежде солнечный свет заглох и теперь комнату наполнял белесый свет пасмурной осени. Занавеси на распахнутом окне чуть колыхались от слабого ветерка, и из парка за окном поднимался одуряющий аромат осенней листвы, мокрой земли и поздних цветов.
Владимир укрытый до пояса легким покрывалом лежал без движения. Но вот что-то неуловимо изменилось за истекшие с рассвета часы.  Теперь это была уже не мертвая неподвижность бездыханного трупа. В полной тишине спальни хоть и еле слышно но можно было услышать тихий, свистящий хрип сопровождающий каждый вздох раненого. Обнаженный торс, стянутый поперек и наискось широкой повязкой оставили открытым, чтобы не стеснять и без того еле ощутимого дыхания, и вытянутые вдоль тела руки лежали поверх покрывала.

Темнота расступалась и сгущалась. А еще был мерный шум, шум ни с чем несравнимый кроме которого в этой темноте не существовало ничего. Иногда сквозь этот шум слышались голоса. Иногда можно было даже разобрать слова. А потом все тот же шум снова застилал ту бесконечную тьму которой было теперь сознание. На протяжении всех этих долгих суток то чаще то реже проблесками незаметными окружающим он иногда воспринимал сквозь беспамятство окружающие звуки. Потом к звукам постепенно стали присоединяться ощущения. Тела у него не было - зато было свежее касание прохладного ветра. Чем он его ощущал? Кожей? Душой? Всем существом?. В темноте начинали появляться и снова гасли световые пятна. А потом все снова застилалось непроглядной чернотой из которой снова начинал проступать шум и весь этот хоровод начинал повторяться заново. И снова. И снова. Теперь пока неведомые красные клеточки в глубине его тела с отчаянием самосохранения пытались хоть отчасти восполнить кровопотерю, вбрасывая в жилы по капле, по нескольку, еще по-чуть -чуть той самой крови которая накануне хлестала из него широким потоком - все тело, застыло остановленное глубочайшим шоком как последней защитной реакцией, чтобы не нарушить ту хрупкую грань равновесия на котором он остановился у самого края. Все что обычно влекут за собой огнестрельные раны - кровотечение, воспаление и лихорадку - все это ждало впереди, а пока что в состоянии после-шока у него не было тела. И сознание начинало пробуждаться словно бы в пустоте.
Снова сквозь шум проступил голос. Но на этот раз услышан был вполне осознанно. Прикосновения он не ощутил, но по руке от локтя до запястья вслед за движением ее пальцев пробежала мелкая, едва заметная дрожь, похожая скорее на ту что предваряет появление холодовых "мурашек". Рука в ее ладонях была все еще холодна, но не ощущая своей руки - он начинал чувствовать тепло. Это было тепло ее ладоней, хотя он этого пока и не знал. А голос все же был.... был..... не почудилось... Из пустоты медленно словно робкие капли начинающегося дождя стали появляться еще пока не мысли но уже ощущения. Она? не может быть. А я слышу. Слышу?

Ты! Я здесь. Я слышу тебя.... - хотелось крикнуть оттуда, из темноты, которую ее голос заполнил без остатка. Шум отступал и отступал, в темноте под закрытыми веками светлело. Сознание возвращалось в уснувшее как в анабиозе тело, он ощутил теплое прикосновение к холодной коже щеки и пытался понять что же это - солнечный луч? касание пальцев? не разобрать, но голос, ее голос был той ариадновой нитью цепляясь за которую он отчаянно старался выбраться из окружающего холода и мрака, из липкого болота не-бытия которое нехотя, по крупицам но выпускало его из своих цепких лап. - Говори.... говори.... ты же видишь я слышу.... его губы еле заметно шевельнулись в попытке выговорить, выкричать эту безмолвную просьбу, но из единственного работавшего сейчас на износ легкого вырвался лишь не то хрип не то вздох. Смогу. Смогу! Ну же..... сколько же усилий надо приложить чтобы просто открыть глаза. Смогу. Увижу. Заговорю.... еще... еще чуть-чуть....

-все...уже... хо..ро..шо... - шепот медленно, едва ли не по буквам слетевшийся с окоченевших и все еще отсвечивающих гипоксической синевой губ был не громче вздоха. Скорее пришлось бы читать по губам нежели слышать. И поди угадай в сознании или в бреду шептал сейчас Владимир, не открывая глаз, ту самую фразу которую уже проваливаясь в беспамятство проговорил ей тогда, в экипаже. - Как..ая.. же.. вы.... кра..си..ва..я... Да..рья... Ми...хай...лов... на..

Отредактировано Владимир Корф (26-01-2015 16:17:52)

Ресницы дрогнули раз, другой и Владимир наконец смог открыть глаза. Сквозь замелькавшие световые пятна проступило лицо молодой женщины сидевшей рядом. Его взгляд вначале расфокусированный, размытый, словно смотрел он из-под толщи воды мало-помалу приобретал осмысленность и четкость. Несколько медленных  движений век и наконец он ее увидел. И хотел улыбнуться, но улыбка отразилась только во взгляде. Он ни капли не удивился увидев ее рядом, хотя если по уму то рядом с ним здесь мог оказаться кто угодно - но только не она. А вот она. Здесь. Живая. Настоящая. Разве не о ней он думал теряя сознания и возвращаясь к нему? А потому смотреть на нее - было уже само по себе таким всеобъемлющим чувством - что он даже не пытался что-либо сказать. Да и что? Что вложить в слова чего нельзя отразить во взгляде. И он молчал. Молчал, глядя ей в глаза уже совершенно ясным и спокойным взглядом, в котором отражалась тень еле уловимой улыбки так и не появившейся на губах.

Взгляд которым Владимир следил за ней был подобен крику. Умоляющему, отчаянному, беззвучному, и оттого еще более страшному "не уходи". И только когда она вернулась - этот безмолвный вопль казалось более ли менее успокоился. Пальцы лежавшей на покрывале руки чуть сжимаясь заскребли по покрывалу и только склонившись поближе она разобрала тихое, но уже вполне отчетливое
- К черту... доктора... Не уходите...

- Вы.. спасли.. мне.. жизнь... - спокойно отозвался Владимир, чуть сжимая пальцы чтобы она не убрала руки. Сейчас в этих пальцах которыми когда-то он на спор мог согнуть пополам золотой империал не хватило бы силы даже на то чтобы удержать в них бабочку, и если бы она захотела отнять руку - то он не смог бы удержать. Когда она наклонилась его пронзило как током, сердце тяжело стукнуло в груди и захолонувшее на несколько секунд дыхание заставило его замереть. - и не раз. И продолжил тихо но уже отчетливее, и как ни странно тихий свистящий хрип который сопровождал каждый его вздох между словами - ничуть не убавил твердости и уверенности в его тоне   Моя жизнь... не стоит.. ни гроша... не лучший дар.. знаю..  но хочу... чтобы знали... она отныне...ваша

- Нет....Вы. Я знаю лучше... - В прямом и твердом взгляде была такая непоколебимая уверенность, резчайшим образом контрастировавшая с телесной слабостью что это было по меньшей мере странно. - И словами... не раз..бра...сыва...юсь. В ваши... руки.. я отдал бы... и свое сердце...
Он прикрыл глаза, переводя дыхание. Между сжатых зубов вырвался хрип. Разговор выматывал, даже шептать было невероятно трудно, в груди поднималась тяжелая удушающая волна, дыхания еле хватало а кусочек свинца застрявший у сердца жег как огнем, но он не хотел этого показывать, боясь что она оставит его "отдыхать" и уйдет.... И наверное больше не придет опасаясь кривотолков. А отпустить ее казалось ему немыслимым. И так же не открывая глаз прошептал
-Не уходите...

Несколько долгих минут Владимир лежал с закрытыми глазами, но теперь тяжелое свистящее дыхание уже явно отличало его от того полутрупа которым он был несколько часов назад. Наконец мельтешение багровых пятен под закрытыми веками замедлилось, дышать стало казалось чуть полегче, и он снова открыл глаза и посмотрел на нее
- Княгиня... О дуэли... никто не должен знать... - тихо заговорил он снова, явно пропустив мимо ушей ее слова об отдыхе. - Особенно... Натали.... Все будут... думать...что я сам... раз.. выстрел...был в упор. Пусть.... так и думают...

Уголки губ иронично дернулись. Знает. Что ж. Зная Натали и ее отношение к себе Владимир легко мог представить ее дальнейшую реакцию. Он пошарил кончиками пальцев по покрывалу, и нащупав ее кисть осторожно накрыл ее своей. Чуть сжал пальцы, добиваясь чтобы она посмотрела ему в глаза, и когда она на него все же взглянула встретил ее взгляд спокойной улыбкой
- Она.. пришла в бешенство... верно?

- На вас?! - в серых глазах что-то блеснуло. Он видел, ясно видел что с реакцией Дарьи было что-то не так. Точнее не только с ее реакцией. Словно какое-то темное облако застилало ее душу, что-то ее мучило он это видел так ясно что мог бы прозакладывать собственую жизнь что прав. Но что? Что было не так? Он чуть сильнее сжал ее руку. Сил в его теле оставалось мало и казалось все они сейчас были сосредоточены в пальцах на ее кисти и в глазах прикованных к ней. И эти глаза просили, умоляли, требовали... словно всю душу Владимир вложил в это требование правды - Дарья ...Михайловна... Посмотрите на меня... В глаза... посмотрите....Почему... Почему на вас?.. Расскажите все... прошу..

Отредактировано Владимир Корф (26-01-2015 21:29:22)

- Ссора... стало плохо... И теперь... вы... вините себя. - это было скорее не вопрос а утверждение. Владимир, не отпускал руки, снова и снова добиваясь чтобы она не прятала глаз. И не отводил он нее спокойного, глубокого взгляда. - За что же... Разве в ваших словах... было.. хоть слово лжи?

Сердце ножом прошибла боль, воздух с хрипом вышел из легких и Владимир до боли стиснул зубы от того потока горечи который он почувствовал в этих словах. "Я привыкла быть одной" Господи! Господи, да что же это, почему, почему ты привыкла почему ты не должна не должна быть одна! В глазах снова замелькали пятна, почти исчезнувший было шум в ушах нарастал. Еще минута - и я снова потеряю сознание ,черт черт... - мелькнуло в голове, а надо было успеть, надо было сказать, надо было хоть как-то дать ей понять что это не так это не должно быть так, что все это неважно лишь бы.... и он зашептал торопясь, судорожно глотая воздух
- Натали - совсем дитя... жизнь ее научит многому... и она поймет... рано или поздно... поймет сама... и если ей надо ...чтобы кто-то был виновен...в ее бедах... пусть буду я - не впервой... но... никогда - его речь прервал удушливый кашель и от боли которая прошлась изнутри по ребрам в глазах потемнело, дыхание перехватило и едва ли соображая что говорит и уже почти не видя ее за плывущими алыми пятнами он вложив все оставшиеся силы в одно движение поднял ее руку над покрывалом и прижал открытой ладонью к своему сердцу. -Никогда... никогда вы не будете одна... если позволите мне... быть с вами рядом....  клянусь вам..... клянусь....
Речь замедлялась, хриплое дыхание почти заглушало слова, сознание заволокло пеленой, глаза стали гаснуть и уже проваливаясь в темноту одними губами прошептал как молитву "не уходи".... а потом пальцы разжались выпуская ее кисть.

- Неудобства?  - хрип заглушающий тихий голос перешел в явно ощутимый зубовный скрежет. - Что вы творите, Штерн..... в доме... полно слуг... а вы позволяете... княгине.... Дарья Михайловна... прошу вас...позовите кого-нибудь из крепостных.. чем так...

- Весьма... обна... де..живаю...щее предисловие - прохрипел Владимир, пытаясь усмехнуться, но в следующую секунду ему стало не до смеха и он до крови вцепился зубами в костяшки пальцев, с усилием подавляя стон боли. Сквозь сжатые зубы и кровь потекшую по губам вырвалось невнятное "ххххх", перед глазами все поплыло и хотя он не дернулся - просто потому что не был на это способен но его тело крепче навалилось на поддерживающую его женщину. Сознание затуманилось и он сжал зубы еще крепче чтобы боль отрезвила поплывший вокруг него мир.