От почтовой станции они отъехали утром. В экипаже становилось холодно - осень уже давно вступила в свои права и кое-как оправившись от потрясений последней недели Корф уже более ли менее был в состоянии подумать и о делах насущных. В частности - о том что Дашу следует держать в тепле. Чем и как кормить, как ухаживать за женщиной в беспамятстве чтобы потом придя в себя она не чувствовала бы стыда? Ведь телесные потребности не исчезают и то что было достаточно просто привыкшему к долгим переездам мужчине - для женщины создавало определенные затруднения. К счастью спустя лишь три-четыре часа они выехали на дорогу из Москвы в Петербург - самую езжую дорогу в России, трактирчики и гостиницы встречались тут чаще чем грибы после дождя. И как ни хотелось ему побыстрее довезти ее до дома - он понимал что лучше потерять лишний день-два в дороге чем везти ее без роздыху и тем нанести вред ее здоровью, и без того жестоко подорванному пребыванием в руках пасынка, его безжалостным обращением и сумасшедшей гонке устроенной им. А значит следовало останавливаться на ночлег и укладывать ее спать в нормальной постели а не заставлять сутками трястись на жестком сиденье наемного экипажа, кормить и ухаживать как полагается - а значит - останавливаться несколько раз и в течение дня. Он проверил свою наличность - все же денег он прихватил не слишком много, а покупка лошади у Игната и наем экипажа, не считая прочих мелких трат - истратили почти все. Впрочем с этим он справился легко - к часу пополудни они остановились в небольшом поселке, где имелся трактир, почтовая станция и несколько мастерских. Там Владимир продал хозяину трактира свои часы и портсигар и обзавелся неплохим запасом наличности на дальнейшую дорогу. Там же, устроив Дашу в комнатке трактира на попечение служанки которая должна была вымыть ее, расчесать, напоить бульоном и переодеть - сам наконец выкупался, побрился, раздобыл все у того же услужливого хозяина чистую рубашку, штаны, плащ вместо сюртука которого подобрать не удалось, почти полчаса отскребал от своих сапог грязь и землю и наконец стал походить на самого себя, а не на пьяного мастерового с запоя провалявшегося в канаве. Даша так и не приходила в себя, поэтому укутав ее в несколько одеял он снова устроил ее в экипаже, разжился запасом воды, молока и хлеба, парой кружек и тарелкой и в четвертом часу пополудни они покатили дальше. Погода стояла ясная и холодная и колеса мерно катились по широкой наезженной дороге.
Отказываясь сесть на противоположное сиденье Владимир как и прежде устроился на полу, прислонившись боком к сиденью на котором лежала Даша, а спиной - к стенке экипажа и закрытой дверце. Из щели ему нещадно тянуло в спину, плащ накинутый прямо поверх рубашки не слишком спасал от холода, зато не сквозило в сторону Даши. Его рука лежавшая под ее головой на манер подушки скоро затекла. но несмотря на все это он, проведший до этого уже неведомо сколько дней без нормального сна очень скоро откинул голову к дверце и задремал под мерное покачивание экипажа

Владимир лишь слегка дремал, убаюканный тишиной, покачиванием экипажа и ее мерным тихим дыханием. И сейчас от легчайшего касания он вздрогнул и распахнул глаза. В первую секунду он словно бы не узнал ее - только что в полудреме перед ним неслись черные голые ветви и продуваемые ветрами поля в чернильной темноте ночи и дробь копыт отдавалась в ушах -а тут.... Но через секунду же его взгляд прояснился, глаза потеплели и поймав ее руку он поднес ее к губам. Господи, что сказать ей, ее первому осмысленному взгляду - после того как сорвав с шеи крест он бросил его в ее гроб заключая таким образом договор с могилой. Что сказать ей, живой - над чьим трупом он закоченев стоял на коленях у рвущегося пламени. Какие слова опишут чудо, которым сейчас был ее взгляд... было касание ее пальцев...
Не находя слов он прикусил губы и низко склонив голову прижал ее руку к своим глазам

Отредактировано Владимир Корф (11-02-2015 10:27:34)

Владимир подался вперед и обнял ее, так бережно и осторожно словно ее тело было из стекла
- Тише, родная. Я здесь, мы едем домой. Все хорошо...
Он осторожно коснулся губами ее лба, чуть отстранился беря ее лицо в ладони и близко-близко заглядывая в глаза.
Нет-нет-нет, не засыпай сейчас, не отключайся держись за меня, держись за мой взгляд, пробудь тут еще минуту....
- Слава Богу.... Дашенька.... слава Богу....
он не находил иных слов, все остальное было сейчас так далеко и неважно. Спрашивать о том как она себя чувствует? Глупейший вопрос - разве он сам не видел - как? Расспрашивать о том что она пережила было нельзя, нельзя было возвращать ее в пережитый кошмар - ни сейчас ни потом, разве что может быть когда-нибудь сама захочет рассказать. А слова любви ему заменял взгляд который был красноречивее любых слов. Надо было попытаться накормить и напоить ее раз уж она пришла в себя а для этого постараться удержать ее в сознании но как!? И снова поцеловав ее в лоб он улыбнулся одними глазами
- Ты только не говори сейчас ничего. Тебе надо выпить молока, и снова уснуть. Попытаешься?

- Тшшшш. Руки свободны.... - он моментально понял о чем она говорит. Тогда, в крепости когда с него сняли веревки он даже после несостоявшегося расстрела, даже вернувшись домой почти сутки ощущал на них жжение несуществующей веревки, не говоря о том что раны оставленные на запястьях будут заживать не один день - На них сильно содрана кожа, потому и жжет. Когда сделаем очередной привал я сменю тебе повязки.
- он старался говорить спокойно и мягко, но одному Богу ведомо скольких усилий стоило это спокойствие - волна холодного гнева обдавала его с головой каждый раз когда ему на глаза попадались следы ее пребывания у Константина, а следов этих было предостаточно. Он отстранился, все еще не сводя с нее глаз, словно боясь что стоит ему отвести глаза и она снова уснет. Чуть ли не на ощупь нашел кувшин с молоком, налил его в кружку, отломил от хлеба мякиш и опустившись на колени у сиденья, обмакнул кусочек мякиша в молоко и поднес к ее губам
- Давай.... попробуй. Знаю-знаю тебе сейчас кусок в горло не лезет но нельзя держать тебя на одном бульоне. После первого кусочка станет полегче, обещаю.

- Запивай - не отвечая на вопрос он осторожно приподнял ее под плечи и поднес к губам кружку с молоком. А когда она сделала пару глотков - снова уложил обратно надолго задержав взгляд на ее глазах. Она сейчас казалась совсем маленькой и слабой, и он чуть улыбнулся, когда поднес к ее губам второй кусочек мякиша макнутого в молоко - девочка. Моя маленькая храбрая девочка. Его переполняла щемящая нежность отражавшаяся в глазах и в голосе, но как, как прогнать из ее глаз эту казалось навеки поселившуюся в них тень паники которая то и дело пробивалась на поверхность как успокоить.... Да никак наверное. Время, только время... и покой.
- Ничего не бойся, Дашенька. Ни сейчас ни потом... все будет хорошо. - и скормив ей второй кусочек и дав запить еще парой глотков молока добавил уже строгим чопорным тоном, неплохо копируя интонации Штерна, и даже весьма похоже на него хмуря брови
- И да будет вам известно, княгиня, раны лучше заживают в покое. А как же ваши руки заживут если вы пытаетесь размахивать ими словно ветряная мельница?

Отредактировано Владимир Корф (10-02-2015 14:04:18)

- Я же обещал - только и улыбнулся Владимир легко касаясь губами ее лба. - А теперь хватит болтать, милая леди. Еще кусочек. - третий кусочек мякиша капнул молоком на повязку на ее руке и он поспешно подставил вторую ладонь лодочкой, собирая в нее капли. А после того как скормил и его с совершенно мальчишеским видом слизнул со своей ладони капли молока. Ему совершенно не хотелось шутить, он был вымотан и утомлен до крайности - так тщательно скрывал это, что на какое-то время и сам убедил себя в этой деланной бодрости. Ну какую пользу бы ей принесло видеть его измученным, не имеющим сил подняться с пола на котором до этого сидел? А вот нехитрыми шутками да жестами удавалось хоть ненадолго зажигать подобие прежних задорных огоньков в ее глазах. А чем легче ей будет на душе - тем скорее она сумеет отойти от того кошмара который пережила. И посмаковав слизанные капли он поморщился
- Однако... Молоко холодное! Хммм, надо было завернуть кувшин в одеяло. Видишь какой я бездарный в бытовых делах? -

- Ти-и-ихо - мягко попрекнул он ее с улыбкой, лишь самым кончиком пальца коснувшись ее губ в символическом жесте призывающем к молчанию. Ну или как сейчас - к прекращению неуместной заботы о ком-то когда у самой сил еле хватает глаза открытыми держать. Он поставил кружку на пол, и все так же стоя на коленях у ее изголовья придвинулся ближе и обнял, вначале осторожно и бережно, а потом чуть крепче, словно пытаясь предварительно что она не рассыплется звонкими хрустальными осколками от малейшего прикосновения. Он смотрел ей в глаза пока не почувствовал как поплыл, начиная расфокусироваться ее взгляд, и понял что она сейчас снова погрузится в беспамятство. Сердце защемило, и он обнял ее крепче, баюкая ее голову на своем плече и зарывшись носом в ее волосы над ухом. Какая-то судорожная дрожь сотрясла его плечи от ощущения этой беспомощности и слабости, от того что не может передать ей хоть частичку себя и забрать ее боль. И уже отбрасывая прочь свою деланную веселость он еле слышно шептал у нее над ухом - словно колыбельную засыпающему ребенку
- Ты - моя жизнь...... моя жизнь....... Дашенька.....

Отредактировано Владимир Корф (10-02-2015 15:14:12)

Следующую остановку они сделали лишь когда совсем стемнело, на почтовой станции стоявшей особняком на перегоне между двух деревень. Подорожной у них не было, на быструю смену лошадей рассчитывать ночью и не приходилось, но Корф и не торопился, предпочитая чтобы Даша провела ночь в теплой комнате и в мягкой постели - чем в холодном экипаже на жестком сиденье. Все те часы что прошли с момента ее последнего пробуждения он просидел все в той же позе, бездумно глядя в противоположное окно, из которого под тем углом которым он его видел - было видно лишь небо. Не было ни мыслей, ни воспоминаний, самого его как будто тоже не было. Он только слушал ее дыхание и смотрел как постепенно темнела прочерченная облаками голубизна.
А вот когда пришла пора выбираться из экипажа он сразу понял что в дальнейшем такое времяпровождение недопустимо. От долгой неподвижности его тело затекло так что он не сразу смог выпрямиться, а чтобы устоять на ногах ему пришлось минуты три удерживаться за дверную ручку и разминать онемевшие конечности. А вот спину в которую весь день дул тонкий противный сквозняк - размять так и не удалось - от любой попытки потянуться позвоночник простреливало от поясницы до шеи. Назавтра надо позаботиться о том чтобы проложить щель между дверцей и стенкой чем-нибудь плотным - мелькнула и тут же забылась ленивая мысль. Лишь после того как убедился что ноги обрели прежнюю подвижность Владимир вынес молодую женщину из экипажа, и отправился вслед за смотрителем в отведенную им комнату. Повторилась дневная процедура в трактире - он вышел из комнаты пока служанка обтирала Дашу теплой губкой и заново одевала, наскоро съел поданную в деревянной миске вареную картофелину, попросил сварить крепкого бульона для больной и поднялся наверх.
Деревеньки с лекарем тут поблизости не оказалось, но это Корфа не беспокоило. Как почти все нюхнувшие пороху на войне он неплохо разбирался в ранах, да и делать перевязки самому тоже было не внове, поэтому он попросил у уходящей служанки теплой воды, марли и карболки.
Даша все еще лежала в беспамятстве. Что ж тем лучше. Он придвинул к ее кровати столик на котором разложил марлю, устроился на краешке кровати, поставил на стул миску с водой и крошечную склянку карболки, и не торопясь принялся нарезать из марли подобие бинтов разной длины. Развесил их на спинке стула, и вытянув ее левое предплечье поперек своего колена принялся срезать повязку. Верхний слой бинтов удалось снять без труда, а вот нижний - присох к длинному порезу тянущемуся от локтя до запястья. А он слишком хорошо знал как бывает больно если пытаться сорвать присохшую повязку. Но собственно для этого в основном и была нужна вода. Он щедро смочил последний присохший слой, накрыл его снятыми бинтами и принялся терпеливо выжидать положенное время

Владимир видимо не ожидавший что она очнется на секунду застыл с концом бинта в руке, глядя на постепенно утягиваемую ручку, а потом бережно, чтобы не коснуться порезов перехватил ее и удивленно поглядел на Дашу
- Чего это вы удумали, милая княгиня? Рано вам еще без бинтов гулять. Понимаю что это не самый модный аксессуар в сезоне, но придется потерпеть.
Он как ни в чем ни бывало вернул ее руку на место, и с улыбкой снял последний слой бинта - после того как он отмок, то снялся легко и без боли. А вот когда поглядел на сам порез шутить враз расхотелось. Порез ножом - длинный и прямой, хоть и неглубокий, явно нанесенный с умыслом а не просто в процессе бездумного мучительства. Аххххх Константин-Константин.... твое счастье что я дал тебе слово еще до того как увидел - как ты успел порезвиться....
Впрочем мысли эти не слишком сильно отразились на его лице - лишь губы сжались и побелели. Но он по-прежнему невозмутимо омочил в теплой воде скрученный из бинта шарик и принялся очищать им кожу вокруг пореза от остатков засохшей крови. Порез был неглубок, и насчитывал дня два с момента нанесения - уже не кровоточил и при должном уходе к концу недели должен был затянуться. Только вот длинный, зудеть будет немилосердно.... Он намеренно старался сосредоточиться на мыслях о ране как таковой - чтобы не думать о том кому и кем она была нанесена. Сейчас  трясущиеся руки и злость были совершенно не к месту

- Опыт великий учитель, княгиня.  - он поднял голову и улыбнулся ей. Не глядя смочил другой кусок бинта карболкой, быстро провел им сверху вниз по порезу, стараясь не думать о том что причиняет ей хоть и слабую но все же боль. Он-то давно привык к этому противному пощипыванию которое от поверхности раны словно до кости доходит - и серьезных ран и царапин и разного рода порезов в его жизни было предостаточно, а вот ей он не хотел причинять даже такой мимолетно-неприятной боли. И помахивая над раной ладонью чтобы быстрее разогнать слабый но едкий запах снова опустил глаза - Прошу прощения..... Сейчас это пройдет

Владимир тем временем дождался пока остатки карболки испарятся и рана перестанет влажно поблескивать а потом уже довольно проворно накрыл длинный порез полосой сложенной вдвое марли. И столь же ловко забинтовал предплечье от локтя до запястья спустив несколько бинтовых оборотов аж на кисть, до основания пальцев - чтобы одной повязкой закрыть и порез и широкую стертую полосу оставленную веревками. Затянул узелок, и со вздохом поглядев на дело своих рук бережно поднес к губам ее руку, покрывая поцелуями ее пальчики один за другим. А когда вновь поднял на нее глаза - в его взгляде была щемящая нежность пополам с печалью. Не так... ах не так хотел он прикасаться к ней...  не бинтом с карболкой хотел он проводить по ее коже а лепестками свежераспустившейся розы...  Но такие мысли сейчас казались почти кощунственными. Он так замечтался что не сразу заметил что она смотрит на него как-то иначе, и поневоле встревожился.
- Дашенька? Что такое с тобой, родная?

- Не доверяешь? - если Владимир и был уязвлен этими словами то выдала это лишь дернувшаяся бровь. - Разве у меня плохо получилось?
Он чуть передвинулся и принялся срезать старые бинты уже со второй руки. Для такой работы требовалось смотреть на руку а не ей в глаза, поэтому не увидел что она снова закрыла глаза. Снова та же процедура, снова брызгать водой на присохший бинт, а потом отирать кожу вокруг пореза.
- Конечно у него получится лучше, ты права, но.... мне приятнее ощущать что могу сделать это сам. - наконец продолжил он не поднимая головы - Но если ты против - настаивать не буду

Когда на заговорила - он как раз промокал марлевый шарик карболкой и поднял на нее глаза.... да так и замер, держа руку наотлет с шариком с которого капало на пол. Не хочу чтобы ты касался меня такой - это как раз -таки было ему хорошо понятно, он и сам-то набил руку в перевязках лишь оттого что не терпел быть объектом чьей-то заботы и если мог всегда старался обходиться без врачей. Но вот за любимой женщиной он такого права на отказ от заботы попросту не мог предположить. Но вот то что она говорила дальше.... у него защемило сердце, марлевый шарик упал на пол, он соскользнул с краешка кровати на котором сидел - на пол, на колени к самому ее изголовью и пропахшими карболкой ладонями обхватил ее лицо и повернул к себе.
- Даша! Даша что ты такое говоришь, Господи.... Из-за тебя, не из-за тебя, проехал не проехал, возиться-не возиться... ты что предпочла бы чтобы я сейчас лежал в земле за оградой кладбища неподалеку от той могилы которую считают твоей - чем сидел бы здесь и как ты говоришь "возился" бы с тобой? Ты - моя жизнь которую вернуло чудо - и ты можешь так думать?

- Хмммм..... - Владимир вскинул брови и лукаво улыбнулся - глупость, упрямство? Интересно... Знаете госпожа будущая баронесса, мне так любопытно каким образом вы собираетесь "постараться" да "заглаживать вину" что я пожалуй даже не буду пытаться убедить вас в том что сейчас, милая, в вашей милой головке происходит полная околесица.
Он бережно поднял ее руку, и вновь поднялся садясь на край кровати. Снова макнул шарик в карболку и стал заканчивать перевязку, поглядывая то на предмет своих трудов то на ее глаза. А закончив с перевязкой - поднес к губам пальцы и этой руки. В то же время в дверь постучали и вошла служанка с чашкой крепкого бульона в котором плавали волоконца курятины. Впрочем задерживаться не стала - Корф забрал у нее чашку, кивнул на то что осталось после перевязки и она исчезла, унося с собой остатки марли, воды и карболки
- А теперь тебе надо поесть. - объявил он подходя к кровати. Уселся рядом, и поддерживая ее за плечи приподнял. - Тебе сейчас нужно только есть и спать, да как можно больше. И Бога ради - выброси из головы эту ерунду насчет своей гипотетической вины, а?

- А ну отставить! весело возмутился Владимир и даже не подумав отдавать ложку. Он придвинулся поближе, опирая ее спиной на себя, установил чашку на ее одеяле так чтобы она не опрокинулась, и зачерпнув бульона поднес ложку к ее губам - словно кормил ребенка. - Как ты кстати кормишь своих ребятишек? Ложечку за маму, ложечку за братика.... Или как? Тебе придется многому меня научить, я ведь ничего не знаю о детях. Вот к примеру Варя говорит что меня в свое время легче было головой об стенку приложить чем накормить.

- Мне трудно представить себе мальчишку которого легко заставить учиться - хмыкнул, Корф зачерпывая и поднося к ее губам очередную ложку. Вот именно так, именно так и надо - пусть говорит и думает о детях, об отце - причем не о том что они пережили во время и после ее "гибели" а вообще- о них... если чем-то и можно стереть из ее памяти пребывание у этого одержимого - то временем... счастливыми мыслями и теплом. - Сколько им уже? Я про мальчишек. Младший выглядит не старше четырех а вот старшему... Михаил, да? на вид как будто восемь?

- Если скажу "нет" - ты мне поверишь? - улыбнулся Владимир которому доставляло странное удовольствие вот так вот, кормить ее с ложечки и опекать словно маленькую. Может это ощущение и навеяло разговор о детях, как бы то ни было он продолжил совершенно честно - Знаешь впервые в жизни я пожалел что у меня нет детей - за пару дней до дуэли с Александром. До меня вдруг дошло что со мной - род Корфов прекратит свое существование. Теперь будут эти трое. Если захотят взять мое имя - то потребность в наследнике с генеалогической точки зрения будет полностью удовлетворена. А вот о том чтобы иметь ребенка от тебя..... - его глаза потеплели и он поцеловал ее в висок - тут уж как Богу будет угодно. Конечно хочу. Но может быть тебе будет тяжело управляться с пятерыми.

- Сбегу? И не надейся. Но если ты считаешь что эти четверо не будут нашими - мягко поправил ее Владимир сделав заметный упор на последнее слово - в той же мере что и те, что Божьей милостью могут родиться потом то ошибаешься. Анна была куда большей дочерью в глазах моего отца чем я - его сыном. Для меня не важно кто именно зачал этих детей. Отец для ребенка - тот кто его воспитывал, поддерживал, дал образование и возможность построить карьеру по возможностям и желанию. Хотя.... - его взгляд неожиданно помрачнел и он отвел глаза - хотя возможно именно в этом я окажусь для них куда худшим отцом чем любой другой....

Отредактировано Владимир Корф (11-02-2015 12:04:06)

Вместо ответа Владимир лишь коснулся лбом ее волос, и обнял, понимая что не время и не место говорить о мало-мальски серьезных вещах. Но вот не думать - не мог. Что он в самом деле может дать этим детям? Да и тем кто возможно появится в будущем? Александра его не беспокоила - девочкам не приходится строить свое будущее. А вот мальчишки.... Михаил - по описаниям Даши походил на Репнина, Алексей - на его самого. Такому мальчишке наверняка самой заманчивой покажется карьера военного - как и у него самого в детстве не возникало ни малейших колебаний. Восемь лет.... Это означает что через год ему придет пора поступать в кадетский корпус и продолжать образование там. А каково будет там мальчишке если он станет носить фамилию человека с которого с позором сняли эполеты и не просто разжаловали - но и отчислили из армии. Дети существа жестокие, и если армия достаточно безразлична к именам и титулам, и значение там имеют лишь личные достоинства и достижения каждого, то в корпусе во время обучения все обстоит с точностью до наоборот. А разве можно усыновить ребенка но оставить за ним фамилию приемной матери? Сама мысль об этом ему почему-то претила - как можно чтобы дети носили другое имя.... От всех этих мыслей в голове воцарился полный хаос и смятение. Только вот не хватало Дашу этим волновать - по крайней мере сейчас. И он попытался насколько мог выбросить все это из головы, правда получилось это плохо.
Он обнимал ее, и опустив щеку на ее голову смотрел куда-то в пространство, думая о сотне разных вещей. О том в каких комнатах расположить детей и о том как примирить Варвару с мыслью о том что отныне в доме появится хозяйка. О том как его прежде такой пустой и молчаливый дом заполнится детским смехом и звуками их голосов - и даже когда все его гости рано или поздно отправятся по домам - он уже никогда не будет напоминать ему склеп. О том что к Александре - раз она такая своенравная как рассказывала Даша - надо будет найти подход - а вот как это сделать - он даже близко не представлял. О том как будет приезжать иногда в гости князь Волконский и как Даша будет распоряжаться за столом в качестве хозяйки дома...
Полупустая чашка с бульоном покосилась и он замечтавшийся едва успел ее выпрямить. А вот Даша похоже снова проваливалась в сон. Он зажмурился чтобы выбросить из головы весь этот сонм мыслей, и сосредоточиться на насущных делах, взял чашку и уже безо всякой ложки поднес к ее губам
- Допей.... Допей а то сейчас снова уснешь а тебе надо набираться сил

- Чтобы меня куда-то отпустить - тебе пришлось бы меня прогнать - усмехнулся Корф, ставя на столик пустую чашку, и наклонился бережно, словно ребенка, опуская ее обратно на подушку. Укутал плечи одеялом и вновь скользнул на пол, рядом с изголовьем кровати. Пропустив одну руку под ее головой, и склонился рядом на край ее подушки головой к голове
- Видишь? Я тут. - он осторожно погладил свободной рукой ее волосы, и крепко обнял ее за плечи, так, чтобы спала она в кольце его рук - А теперь - закрывай глаза. И спи. Ты не будешь одна. не будешь....

А Владимир так и стоял на коленях опустив голову к ее подушке и слушая ее дыхание. Когда оно наконец выровнялось - он поднял голову, внимательно всмотрелся в опущенные веки, а потом отвел от ее лица пряди волос, поцеловал в лоб и встал. Короткие периоды дремоты которые он выхватывал в экипаже были достаточны чтобы не допустить его до полного изнеможения, но далеко не достаточны для того чтобы дать хоть сколько-нибудь полноценный отдых и телу и мыслям. И хотя он вполне мог кинуть на пол у ее кровати лишнее одеяло, лечь и укрыться плащом сама мысль о том чтобы улечься спать была попросту невозможна. Ему казалось что стоит лишь на мгновение отойти от нее, на мгновение уснуть по-настоящему, отключиться от ее присутствия и перестать воспринимать ее рядом - то она исчезнет, и все это окажется лишь каким -то чудовищно длинным и запутанным сном. А он снова окажется в церкви перед толстобрюхим попом сцепившим руки на животе и гундосившим какие-то глупейшие слова относительно долга и отпущения души.
Нет уж.... он ее не отпустит. Даже если потребуется всю дорогу до Двугорского провести без минуты сна. Если повезет и Михаил Федорович получив его письмо все-таки решит приехать, а не спишет его какую-нибудь дурацкую выходку - только ему одному можно будет позволить побыть рядом с Дашей когда его самого наконец сморит сон. А до той поры.... До той поры не мешало бы подумать о том чтобы в дороге было комфортнее. И он уселся на подоконник, сквозь плывущие и путающиеся мысли пытаясь запланировать завтрашний день - в какое время и где останавливаться, что прихватить в экипаж чтобы покормить Дашу в пути, как сохранить молоко теплым в холодном по осени экипаже, чем забить щель чтобы не костенеть к вечеру и далее... далее....
Когда на следующее утро они снова выехали в дорогу - плоды ночных размышлений оправдали себя в полной мере. Горячее молоко было налито в керамический кувшин с двойными полыми стенками и обернуто одеялом. Свежий хлеб завернутый в полотенце поместился сверху, да еще и в самый момент когда Владимир устраивал Дашу в экипаже и укрывал - подбежала служанка неся в промасленной бумаге несколько горячих, только что из печи пирожков.. Войлока для того чтобы забить щель - он так и не нашел, пришлось бы скатать валиком собственный плащ и законопатить его в щель вместо пакли, и но в комнате где они провели ночь обнаружился забытый кем-то женский платок - ярко-зеленый с ядовито-желтыми цветами. Этот ужасающий платок и был безжалостно забит в щель. Теплее от этого не стало, но пронзительно холодный сквозняк пронизывавший ему спину весь предыдущий день стал будто послабее.
Так и тронулись в путь. Владимир угостил кучера пирожками через окошко, осведомился о дороге, и вновь занял привычное уже за предыдущий день место

- С возвращением. - он с улыбкой следил за ее пробуждением и поднялся, с хрустом выпрямляя затекшую спину - Давайте попытаемся сегодня немного провести время сидя и любуясь пейзажами, княгиня? Только совсем недолго, предупреждаю!
Корф осторожно приподнял ее за плечи, и опустившись рядом на сиденье усадил ее, опирая на свое плечо, и полуобняв под спину - все же она была слишком слаба чтобы доверить ей сидеть самостоятельно да еще в качающемся экипаже
- Сейчас будешь завтракать и возражения не принимаются. Держи - с этими словами он вручил ей в руки пустую кружку, и улыбнувшись поцеловал к кончик носа.

Не слушая возражений, Владимир налил в кружку молоко и вооружившись бумажной салфеткой вынул из свертка пирожок. Вручив его ей он однако засомневался - сумеет ли она удержать одной рукой полную кружку - все же ее раны должны были еще болеть. А поскольку пирожок таких опасений не вызывал, то он свободной рукой поддержал кружку под донышко, чтобы ей не было тяжело. Ну и избежать расплескивания молока на платье.
А услышав вопрос о кольце он казалось смутился.
- Да. Но я не хотел надевать его пока твои руки не зажили. - он бросил взгляд на ее руки - не считая повязок на костяшках пальцев которыми она стучала изнутри в крышку гроба все еще заметны были довольно ощутимые ссадины. - Да и..... хотел чтобы ты приняла его обратно в ясном сознании, а не между двумя обмороками

Корф вздохнул с облегчением. Хорошо что она не стала расспрашивать как к нему попало это кольцо - рассказывать ей о сцене у могилы не стоило. А ведь пришлось бы если бы спросила. Он послушно держал кружку, подносил к ее губам чтобы она могла сделать  глоток, и неожиданно задумался - А откуда она вообще может предполагать что кольцо у меня? Ведь ее уже не было в Двугорском, когда мальчонка принес его. Неужели Константин сказал ей что собирается сделать и зачем? А в остальные свои планы- посвящал ли он ее? Все эти метки-флажки - кольцо, локон, вуаль, платок, булавка, колье... она знала что он их оставляет по пути и знала для кого? Видимо знала раз и сама смогла оставить записку в трактире Игната. Представив себе это он поневоле передернулся. С одной стороны это наверное было хорошо - она если она знала что он едет за ней, что выручит.... А с другой? Он отвел взгляд, чтобы она не ощутила как переменились его мысли - словно на безоблачно спокойное небо наползла невесть откуда - не черная грозовая туча а плотная непроницаемая серая хмарь. Господи.... надеюсь хоть о засаде у избушке он ей не сказал.... Потому что если сказал....

Отредактировано Владимир Корф (11-02-2015 14:50:15)