Дорога казалась бесконечной. И когда наконец грохот колес по сырцовой дороге сменился гладким шорохом по широким каменным плитам которыми была вымощена уже непосредственно дорога к господскому дому - тогда как сырцовая заворачивала к деревенькам и полям Владимиру уже не верилось что они наконец-то доехали. Он ни на секунду не отводил взгляда с лица Даши. Не думал ни о чем. Лишь однажды, когда Агафья с тревогой смотревшая на них обоих в ужасе заметила что у него потемнели пальцы на раненой руке он лениво кивнул и снял жгут. Кровоток восстановился, и хотя кровь вновь стала пропитывать и без того уже протекшую насквозь повязку - отмиранием пальцев это уже не грозило. Да и ехать оставалось недалеко. Колеса прошуршали по подъездной аллее и остановились.
Все.
Приехали.
Вся эта дорога, этот пусть, эта погоня за миражом чуть ли не на тот свет начавшаяся от могилы Даши неделю назад - закончилась. Но вот в каком состоянии привез он ее домой....
Надо было выйти из экипажа. О том чтобы вынести ее на руках и речи быть не могло - левая рука висела как плеть, и сам он еле держался на ногах. А значит надо позвать людей. И устроить ей комнату. И распорядиться относительно Агафьи. И встретить доктора с Сычихой. Дождаться их вердикта.... Столько всего - но прежде всего самый первый и самый трудный шаг - выйти из экипажа. Там дальше он был уверен что закусив удила преодолеет любую дистанцию. Но только после часа неподвижности снова сжать зубы на узде оказалось непросто. Но все же он встал. Велел Агафье посидеть с Дашей и не отходить ни на полшага. Открыл дверцу и тяжело сошел на землю, опираясь о дверь. Поднял глаза, окидывая взглядом фасад своего дома и....
Словно горячая волна окатила его с головой, заставила вздохнуть с облегчением и словно даже прояснила пелену которая от кровопотери и усталости уже начинала застилать ему взор. На крыльце стоял Михаил Федорович Волконский.

- Сейчас... сейчас... - от скороговорки князя у Владимира кругом пошла голова. Говорил он даже медленнее чем обычно, с трудом удерживаясь на ногах. Он оперся о плечо князя но остался на месте - Михаил Федорович... Мне нужно сказать вам кое-что очень, очень важное. И срочно. Вы.... - он указал на ступеньки - Вам лучше сесть....

Отредактировано Владимир Корф (16-02-2015 15:33:14)

- Все потом но главное немедленно! - Владимир с силой сжал плечо князя. Если после его вызова с дороги Штерн не встречал на крыльце это означало лишь что он пока не приехал а значит будет с минуты на минуту. Он не отреагировал на вопль Агафьи, не сделал ни шагу за Волконским. Из последних сил удерживаясь на ногах он мог сосредоточиться сейчас лишь на одной мысли и никакими силами его сейчас невозможно было заставить думать о другом пока не сказал главного. Он подался вперед глядя в глаза собеседнику словно взглядом цепляясь за сознание
- Михаил Федорович, Даша не погибла в том пожаре! Это был не ее труп!

Отредактировано Владимир Корф (16-02-2015 19:26:26)

"Задыхается... что значит задыхается.... Господи ну что еще за напасти"... С ним словно играли в "когда переломишься" - старую, забытую игру его детства когда на длинную ветку которую держали с двух концов двое мальчишек - остальные вешали всякий тяжелый хлам - насколько она могла выдержать. Тот кто повесил последний груз, от которого ветка наконец переламывалась - считался проигравшим. Он уже почти не услышал последние слова князя - потому что если бы услышал - это и был бы тот последний груз - "если это была шутка"... Крик Агафьи подействовал на него как на вконец заморенную лошадь - удар кнута - он вскинул голову, и дернулся к экипажу предоставив Волконскому самому решать - следовать ли за ним.
Даша действительно дышала тяжело. Но черт возьми - отчего она могла бы задохнуться - на ней не было ран, ничего что могло бы затруднить дыхание. Накатила волна гнева на Агафью, на эту чертову гонку, вообще на все, на каждую секунду которая обрушивалась на его измученное сознание новым ударом или новой задачей
Ну дура баба ну неужели не могла приподнять Даше голову самостоятельно и дать хоть две минуты объясниться с Волконским... Если сейчас его хватит удар .... ...
Как бы то ни было - раз уж Михаилу Федоровичу пришлось увидеть все это без подготовки - и Дашу, и экипаж, и трупы и его самого - то так тому и быть. Главное он сказать ему успел а там...  только и надежд было на крепкий организм пожилого князя и на старую поговорку "от радости не умирают". Хотелось бы верить. А пока что Владимир с трудом приподняв Дашу здоровой рукой положил ее голову себе на плечо, и обвил рукой за талию. Тем временем привлеченные стуком подъезжающего экипажа и звуками голосов во двор стали сбегаться крепостные, кто-то распахнул дверь экипажа с противоположной стороны
- Помоги! - бросил он не глядя кому-то сунувшемуся в противоположную дверь экипажа - Вынесем на воздух.
- Едет, едет! - завизжал чей-то женский голос в толпе - Гришка едет! Сычиху везет!

Отредактировано Владимир Корф (16-02-2015 19:25:53)

Владимир некоторое время стоял, держась за дверцу экипажа и глядя на Волконского забывшего обо всем на свете с тонкой, еле уловимой улыбкой.
Спасибо тебе, Господи.... Есть такие минуты в которые можешь сказать себе - все же моя жизнь была не совсем бессмысленной. Вот и сейчас была такая. Стоило жить на свете и пройти через многое - лишь ради того чтобы вернуть этому человеку самое дорогое на земле.
Впрочем времени для лирики уже не было. И неважно что изможден бессонницей, безумной выматывающей гонкой, чудовищными переживаниями - тем более сильными что он всегда держал все про себя, неважно что потрепан, ранен, что потерял много крови - все это следовало спрятать поглубже, взять себя в руки и снова стать хозяином дома - тем кто действует, принимает решения и заботится о других. Порадоваться за Волконского, обнять Дашу, да в конце концов сесть в кресло, закинуть голову, закрыть глаза и забыться хоть на минуту - все это будет потом. А пока что он с каким-то отчаянным усилием отогнав дурноту и слабость выпрямился, вскинул голову, и поправив на плечах наброшенный сюртук схватил за руку Анфиску вместе с другими охавшую глядя на трупы внутри экипажа
- А ну бегом отсюда! Беги в дом, сию же секунду. Отопри отцовскую спальню. И подайте туда все что потребно для доктора, он скоро приедет.
Двоим домашним слугам таращивщимся на экипаж велел либо взять Дашу из рук отца и отнести в спальню ИванИваныча, либо если он захочет нести ее сам - то сопроводить его, поддерживать если потребуется, но не навязываться - до самой комнаты.
Наконец углядев в толпе платиновые волосы Анны - он ухватил за руку Агафью, потащил ее к бывшей крепостной, коротко заявил что это горничная Дарьи Михайловны, сказал что желает чтобы Дашу устроили в бывшей отцовской спальне и велел приготовить там постель и все необходимое для переодевания - вещей у Даши не было поэтому все - начиная с ночной рубашки и заканчивая платьями - пока она не обзаведется собственными должно было исходить из гардероба Анны.
И лишь после этого  двинулся через толпу к верховому который подъезжал, везя перед собой в седле настороженно зыркающую вокруг Сычиху.

Отредактировано Владимир Корф (16-02-2015 19:23:57)

Владимир протянул здоровую руку и помог Сычихе спуститься с коня.
- Спасибо что так быстро, тетушка. Дарье Михайловне плохо очень. Помоги ей. Чем можешь - помоги. Пожалуйста!
Моложавая худенькая, коротко остриженная женщина пристально поглядела на него совершенно круглыми глазами, поглядела внимательно, да так что на какую-то секунду он снова ощутил как у него подкашиваются ноги. Но через секунду она отвела взгляд и кивнув, поспешно направилась в дом, не спрашивая дорогу. Словно знала куда идти.
В одно мгновение комната наполнилась людьми. Но когда туда вошла Сычиха - все кроме Агафьи которая хоть инстинктивно и посматривала на незнакомку с опаской, но была бабой не робкого десятка да к тому же и не знала кто она такая - словно испарились. А Сычиха подошла к князю и тронула его лоб ледяной рукой в рваной нитяной перчатке
- Положите ее на кровать князь. Ее надо переодеть. И помочь.
Владимир же оставшийся на улице захлопнул дверцы экипажа и несколькими повелительными фразами разогнав зевак подозвал Григория с Никитой
- Тут два трупа. Отгоните экипаж к конюшням. Вызовите исправника - так полагается. Пусть все осмотрит. За вопросами и показаниями - пусть приходит ко мне и к Агафье - горничной Дарьи Михайловны. А когда все закончит и даст разрешение хоронить - приходите ко мне. Я оплачу все потребное.
Двое вольных только переглянулись и кивнули. Никита влез на козлы, Григорий уцепился за задок и несчастный экипаж скрипя покатился наконец со двора

Сычиха же вместе с Агафьей раздела Дашу, сбросив и платье, и корсет, и нижнюю юбку и белье - прямо на пол. Агафья принесла таз с теплой водой и губку. Женщины отерли бесчувственное тело водой, потом осушили полотенцем, надели длинную белую рубашку отделанную пышным кружевом у горловины и манжет, уложили в кровать, прикрыли покрывалом, а потом Сычиха выставив Агафью вон принялась зажигать свечи и расставлять их вокруг кровати. Потом открыла окно и присела на кровать, читая молитвы и крестясь. А после - вынула из-за пазухи склянку и плеснув на свою ледяную ладошку немного святой воды омыла Даше лицо. И негромко, монотонно, на одном дыхании забормотала продлевая и продлевая вздох чтобы закончить заговор выдохом "аминь"
- Умываю я, тебя, Дарья, от дурного, головой болящего часу, от благого глазу, от черного глазу, от желтого глазу, от серого глазу, от синего глазу, от радостного, от ненавистного глазу, от мужского, женского переговору, от денного, полуденного, от часного, получасного, от ходячего, от могучего, от летучего, от посланника. Не я, раба Божия Дарья,  тебя умываю, а Сама Мать Пресвятая Богородица своей белою ручкою. Аминь. Аминь. Аминь
Встала Сычиха, обошла вокруг кровати со свечой, наклонила ее над лежавшей и огнем очертила крест, почти прикасаясь пламенем ко лбу, груди и плечам. А потом поднесла свечу к глазам и долго-долго смотрела в ее пламя. В круглых глазах плясал огонь, отражалось пламя свечи а зрачки то суживаясь то расширяясь видели что-то в этом пламени, что-то чего никто не мог видеть, то, за что боялся ее в уезде и стар и млад и говорили будто Сычиха все обо всех знает. Отложила свечу, долго еще читала заговор за заговором - на здравие и от болезней, на исцеление болящих да успокоение мятущейся души. А под конец поставила свечу за изголовьем и склонившись над самым лицом Даши, едва ли не касаясь губами ее лба прошептала
От огня – дым. Дым, пойди на ветер, Забери с рабы Божьей Дарии Страхи, испуги, Развей на четыре стороны.Как огонь прогорает, Дым по ветру растает, Так и страх, испуг С рабы Божьей Дарии исчезнет. Аминь.
Подавшись вперед она загасила свечу пальцами и отошла от кровати, обводя комнату испуганным взглядом. И бормотала, бормотала уже не на Дашу а на то - что видела вокруг нее, на то что виделось ей в огне и в том неведомом что она одна всегда видела в каждом из людей
Отыде, дьявол, от храму и от дома сего,
От дверей и от всех четырех углов.
Нет тебе, дьявол, ни части, ни участия, места и покоя.
Здесь крест Господен,
Матерь Христова Пресвятая Богородица,
Святой Петр, святые евангелисты:
Иоанн, Лука, Марк, Матфей,
Святой Архангел Михаил, Гавриил, Рафаил,
Уриил, Угасил, Егудиил, Варахаил.
Силы небесные ликовствуют,
Здесь святые херувимы и серафимы,
Святой Михаил ныне по всей Вселенной,
По них же полки держат святой Петр, палицу держа,
Здесь рождество Предтечи, здесь тебе,
Дьявол, нет чести, части и участия, места и покоя.
Не делай, дьявол, пакости сему месту,
Дому и человеку, скоту и всем рабам Божьим в доме этом живущим.
Беги отсюда в ад кромешный,
Там тебе приют, там и обретайся.
Слово мое крепко, как камень. Аминь.
Крепко, крепко сжала кулачки Сычиха, да и вышла, не оглядываясь на больную. В ту дверь, что выходила в коридор и за которой все так же и стоял Волконский, и к которой как раз подходил Владимир, поправляя на плечах сюртук прикрывающий окровавленный рукав

Отредактировано Владимир Корф (17-02-2015 09:41:01)

Сычиха попеременно оглядела обоих мужчин смотревших на нее молча, с одинаковым вопросом в глазах и вздохнула
- Сделала что могла. Но ей с самого дна обратно к свету идти. Долгий путь и трудный
- Что с ней? - не выдержал Владимир. Он опирался о стену глядя на нее так словно не видел. Круглые глаза с пугающим пустым блеском обратились к нему и свистящий шепот произнес
- Ты знаешь.
- Я знаю. - сухо сказал он в ответ и кивнул на князя - Но ради него - брось свои загадки хоть один раз.
Сычиха в упор поглядела на князя и улыбнулась одними губами. В глазах не зажглось ни искры тепла - они были бездонны как две пропасти
- Ты.... отец. Горевал без меры а добро в сердце сохранил. Да. Ты стоишь правды

- Надломлена она. Ненавистью, страхом, болью. И лечить ее будете любовью, надеждой и теплом. Надломлена смертью - лечите жизнью. Надломлена кровью - лечите водой. Сквозь муки и страх вел ее демон, вверг в бездну из которой вам долго ее поднимать. А лекарств от этого нет. Лишь то что сказала. Господь вам в помощь. А теперь я уйду. А ты - ее взгляд обращенный на Владимира вдруг потемнел - зря сделал то что сделал. С могилой ты теперь обручен. Звать она тебя будет пока не дозовется.
На лице у Корфа не дрогнул ни один мускул - когда он ответил тихо
- Князь про дочь спрашивал. Не про меня. А я не вопрошал
- Да. Ты не вопрошал потому что знаешь. - шепот Сычихи стал почти неразличим, она подняла перед его лицом руку в рваной нитяной перчатке - Береги себя, Володенька. Потому что тебе я помочь не смогу. От того что ты сделал заговором не спасти
Владимир ничего не ответил, все так же опираясь на дверь и неподвижно глядя на нее. Лишь веки слегка приопустил - не то от усталости, не то отвечая "я понял".
Прошуршало черное платье и двое мужчин остались одни

Вместо ответа Владимир открыл дверь и посторонился, пропуская Волконского в комнату. Штерн еще не приехал - скорее всего посыльный не застал его дома. И неизвестно когда приедет. Тем временем - по мере того как все распоряжения были сделаны, Дашу осмотрела Сычиха которой он в этом вопросе больше доверял чем доктору, крепостные вновь занялись своими делами и дом мало-помалу успокоился - на него вновь наваливалось все пережитое с момента когда они с Репниным увидели зарево над холомом. Рука висела плетью, и он снова чувствовал как по ней пропитывая отяжелевшую от крови повязку, и скрытый за бортом сюртука рукав - снова стекает кровь. В голове шумело - теперь, когда не было немедленных дел требовавших решения снова ожило все - и недельная бессонница и усталость и тяжелые словно молотом нанесенные удары, и страх за Дашу, страх от которого скручивало сердце. Помощь... врач.... потом. Все потом. Я должен ее увидеть.... Но говорить вслух он уже был не в силах

Владимир вошедший за ним остановился, глядя на эту картину. Вот и все. Чудо свершилось. Хоть и не до конца, хоть Даша и больна, хоть все то что было за время их бесконечного путешествия оказалось бесполезным - она снова в том же положении в каком была когда он вырыл ее из могилы, и даже хуже - если вспомнить ее панический взгляд на Потапа, но.... У него снова глухо защемило сердце. Незаметно, тихо, преходя в саднящую боль, которая постепенно распространяясь схватывала дыхание.
Господи..... я действительно не зря остался в живых.  Он уже не благодарил за собственное счастье - в конце концов его решение было простым - уйти вслед за Дашей и не мучаться. А остаться в живых, найти в себе мужество смириться с горем как это сделал Волконский, с таким достоинством пережить самый страшный удар который только может преподнести жизнь.... И за чудо, свершенное Богом для этого человека которого он полюбил как собственного отца и перед которым преклонялся как ни перед кем на свете он до боли в сердце сейчас благодарил небо.
Он знал что Волконский сейчас не видит и не слышит ничего кроме дочери. И не хотел мешать - в этой комнате сейчас она должна была остаться со своим отцом. Корф лишь подвинул кресло к кровати и так же молча взяв княз под руку попытался поднять его с пола и усадить в кресло

Корф не стал настаивать. Да и говорить уже не мог. Кровь стекала по повязке уже беспрепятственно, капала на пол с кончиков пальцев, накопившаяся усталость туманила голову а все разгоравшаяся в груди боль мешала дышать. Он тихонько отступил назад, нашарил полускрытую в за порьтерами дверь, ведущую в его кабинет - с которым эта спальня была смежной, и вышел. Дверь беззвучно закрылась, лишь еле слышно щелкнула, возвращаясь на место дверная ручка.

Ответом было гробовое молчание. Не слышалось ни шагов, ни стука отодвигаемого кресла, ни намека на то что внутри кто-то есть.

Дверь действительно вела в кабинет. После смерти жены Иван Иванович Корф не пользовался больше хозяйской спальней - огромной круглой комнатой занимавшей собой бельведер и обустроил себе спальню в смежной с его собственным кабинетом бывшей малой гостиной своей жены где та бывало сидела за рукоделием в компании сестры и когда-то больше двадцати лет назад у ног матери безмятежно играл маленький Владимир . Обе комнаты сообщавшиеся через скрытую за портьерами дверь в стене другими своими дверями выходили в разные коридоры. Эту дверь редко запирали - просто потому что мало кто помнил о ее существовании, после смерти старого барона Корфа этой спальней пользовался лишь сам Владимир да и то лишь пару раз во время своего выздоровления после дуэли - когда проведя вечер внизу к ночи был не в силах подняться к себе. Тем не менее комнату исправно убирали, проветривали и меняли постельное белье - как было заведено для всех гостевых комнат дома. Ни Иван Иванович, ни его сын не терпели чтобы уборка и прочая суета начинались лишь в случае если на пороге оказывался неожиданный гость и слуги поспешно пытались придать нежилой комнате обитаемый вид.
Владимир действительно находился у себя в кабинете. Только вот не сидел за столом и не курил у окна - а лежал на полу лицом вниз, в двух шагах от двери через которую вошел. Продержавшись несколько часов на одном лишь упрямом стремлении сохранить лицо и действовать как подобает - очутившись один за закрытой дверью он попросту рухнул без сознания не успев дойти до кресла.

Отредактировано Владимир Корф (16-02-2015 23:31:02)

За время его отсутствия небольшие изменения все же произошли - энергичные действия князя в известной степени вырвали Корфа из беспамятства. Еще не открывая глаз и не осознавая толком что происходит - он ощущал сейчас лишь боль просыпающуюся глубоко у кости по которой проехалось острие ножа, и пальцы правой руки впиваясь в повязку на плече окрасились кровью на кончиках. Только это движение да изломанные брови над закрытыми глазами и отличали его от того подобия трупа которым он был десять минут назад

- Могло быть и хуже...- пробормотал за его спиной голос Владимира который наконец разлепил веки и опираясь правой рукой о подлокотник кое-как уселся прямо. Он взглянул на расхаживавшего туда-сюда князя и первый же вопрос который задал - был настолько предсказуем что тому могло показаться что он слышит собственные мысли
- Как она?

- Штерн единственный приличный врач на весь уезд - философски отозвался Владимир протирая лоб, чтобы привести в порядок мысли. Как ни странно - чувствовал себя сейчас он более ли менее сносно. Природа - великий лекарь и лишив его сознания она обеспечила его мозгу хоть малую толику покоя в котором он сам ему отказывал целую неделю. Правда что будет если он попытается встать - прогнозировать он не решался - Чудо что до сих пор он приезжал по первому вызову. А так - он вполне может  быть у роженицы и мы дозовемся его часов через десять-двенадцать. Только вот не думаю что он скажет что-то полезнее того что говорила Сычиха. Голову даю на отсечение - он вообще никаких болезней у Даши не найдет

- К черту доктора - проворчал Корф кончиками пальцев отгибая верхний край повязки. - Если вы Михаил Федорович умели бы шить я бы с превеликим удовольствием обошелся бы без него. Хоть у Варвары клубок с нитками проси ей-богу. А насчет того что произошло.... могу рассказать хоть сейчас. Потому что если доберусь до подушки - можете забыть о моем существовании минимум на сутки. Я почти не спал с того дня как приехал к вам просить ее руки. Подремывал иногда - только и всего.

- В таком случае отдаю вам должное, князь - пробормотал Владимир, откидывая голову на высокую спинку кресла и прикрывая глаза - Я бы на вашем месте не успокоился пока бы не вытряс все до последнего слова даже из трупа. Вы не перестаете меня восхищать.

- Да, жива - скорее про себя чем вслух прошептал Владимир не открывая глаз. - Слава Богу....

Вместо ответа Владимир лишь отрицательно покачал головой из стороны в сторону, не открывая глаз, и явно отказываясь принять незаслуженную похвалу. Он действительно поражался выдержке князя. Подобная сила духа казалась ему невероятной. Более того Волконский не только был человеком невероятной доброты и силы - воздействие его личности было таково что с ним рядом любой поневоле старался хотя бы выглядеть - если не быть - соответствующе. И Владимир пол-дороги перелистывавший в уме все этапы "воскрешения" Даши на предмет того - о чем из них стоит рассказать ее отцу а от чего следует поберечь вдруг понял что расскажет он Волконскому лишь то о чем тот спросит и то о чем пожелает услышать. Ему вдруг стало стыдно за ту исповедь которую рассказал ему в вечер перед похоронами. Не подавал ли сейчас ему пожилой князь пример сдержанности достойной мужчины, сдержанности поистине недостижимой даже для него, кого большинство знакомых считали камнем.

- А где мне прикажете быть? - не открывая глаз отозвался Корф - Поспать я могу и здесь. Если Штерн все же доберется до нас и сподобится меня заштопать - это будет удобнее делать здесь а не наверху. - Он вздохнул, прикусывая губу, и поднял голову открывая глаза чтобы хоть как-то соблюсти приличия в разговоре со старшим. Хватало уже того что он разговаривал с князем годящимся ему в отцы сидя когда сам он стоял - Не беспокойтесь, Михаил Федорович. Побудьте пожалуйста с Дашей. А мне не впервой тут ночевать

Отредактировано Владимир Корф (17-02-2015 00:32:54)

- Я бы охотно обошелся без приключений такого рода на ее голову - медленно качнул головой Владимир у которого от неподвижности снова начинало плыть перед глазами. Рана все же кровоточила - хоть и не сильно - но сколько прошло часов, сколько успело вылиться вот так вот, тонкой струей из-под повязки которая пропиталась настолько что казалось весила целую тонну, настолько что под ее тяжестью ему сильно тянуло вниз левое плечо - Но у меня никто не спрашивал, к сожалению. Вы говорите с ней. В беспамятстве человек иногда слышит что происходит вокруг...

Корф без возражений пошарил правой рукой в ящике стола, нащупал там нож и молча стал срезать повязку. Пласт за пластом окровавленные обрывки нижней юбки Агафьи, отяжелевшие от впитавшейся в них крови с тяжелым чмоканием валились на пол возле кресла. Последний тур присох и Владимир хоть и знал что так поступать нельзя -тем не менее с силой сорвал его, сцепив зубы чтобы не застонать. Края раны облепленные засохшей кровью казались длинным извилистым ущельем, бугорчатые стенки которого уходили вглубь, и сократившиеся мышечные волокна обнажали в глубине багровую поверхность кости с длинной белой полосой там где острие ножа сорвало надкостницу. Кровь словно поколебавшись снова хлынула струей по всей длине, и Владимир свернув оставшийся у него в руке шмат старой повязки прижал его к ране
- Наш полковой лекарь уверял что это просто - сквозь зубы попытался он усмехнуться - "Шить белое с белым, красное с красным, желтое с желтым" Ничего другого он путем не знал, но это не мешало ему довольно успешно пользовать всех нас. Хороший был мужик, наш Матвеич