После разговора с баронессой Корф, Александр вышел из особняка, и уже взбираясь в седло задумался - куда теперь? Вся его натура требовала одного - в Зимний! К отцу, поговорить, выложить напрямик все что скопилось за весь этот невероятный день, все что бурлило в его душе сейчас после ровного, неживого голоса Владимира и отчаянной, бездонной тоски в глазах Даши. После этого каземата, кровавых ран на запястьях, и ледяных, дрожащих пальчиков стиснутых на юбке простого домашнего платья. Нет, он помнил, понимал и принимал спокойную логику которая утверждала что показываться на отцу сейчас на глаза, и уж тем более говорить с ним - нельзя ни в коем случае. Но бездействие разрывало его на части. В конце концов он решился, и дав шпоры коню помчался по улице.
Из Гатчинского дворца он выехал еще ночью и прибыл в столицу на рассвете. Ночью по занесенным дорогам как ни старайся - быстрее не получилось. Но сейчас же было не более трех часов пополудни.  Если повезет - то он будет на месте еще засветло, тем более что после того как он отбился от своего эскорта его так и не нашли, а значит и задерживать ничто не будет. При удаче - можно будет даже вернуться в Зимний заночевать, чтобы завтра не нестись снова чуть свет. Проще не ложиться спать вовсе чем вскакивать задолго до рассвета!
Сказано - сделано, и возможность действовать принесла ни с чем не сравнимое облегчение. И он отправился в путь. Далеко не сразу вспомнил - что после вчерашнего обеда у него маковой росинки во рту не было. Что ж, возможно успею даже к ужину - оптимистически подумал цесаревич, и с усилием заставив себя переключиться мыслями с семейства Корфов на свое собственное - с улыбкой подумал - интересно, а чем сейчас занимается Мария? Наверняка сидит где-нибудь с Константином или читает стихи в своей комнате, или готовит ему какой-нибудь сюрприз.
Впрочем прогнозы были чересчур оптимистичны. Дорогу на второй трети пути сковала наледь, да так что тащиться пришлось едва ли не шагом, и до Гатчины цесаревич добрался после шести пополудни - промерзший до костей и усталый - все же более пятнадцати часов провел в непрерывных разъездах. Но горячая натура юноши не терпела промедления - он даже мысли не допускал что вообще-то можно было вполне отправиться к себе в покои, привести себя в приличный вид, отогреться, пообедать и лишь после этого - отправляться к матери.
Как бы не так.
В этот час Императрица обычно бывала у себя, туда он и отправился, едва скинув шинель и треуголку, на ходу приглаживая волосы, и не глядя отмахиваясь любезными фразами от встречавшихся по пути придворных, чьих лиц не замечал.
Императрица сидела в своем будуаре в компании трех фрейлин, одна из которых читала вслух. Едва успев отдышаться Александр поклонился, и с усилием сдержав первое, порывистое "Матушка!" в присутствии фрейлин заставил себя степенно поклониться. Этикет даже с родителями был обязателен, если разговор шел не наедине.
- Ваше Величество? Могу я просить о нескольких минутах беседы наедине?

- Простите что обеспокоил, матушка - Александр мягко поцеловал руку матери, подвел ее к креслу и когда она села - уселся и сам в соседнее, сминая пальцы одной руки в ладони другой и не зная как приступить к щекотливой теме. - Эммм... Вы помните, матушка, в ноябре - вы помогли удержать отца от визита к бывшей княгине Ливен? Случилось так, что он все же нанес ей визит... - говоря об этом он пристыженно опустил голову, словно он отвечал за поведение отца - И узнал что она замужем. И за кем замужем. И..... теперь он в бешенстве. Владимир в крепости. Матушка, я не знаю что делать. Мне нужен ваш совет...

-Если бы я знал! - Александр вздохнул и посмотрел на мать с каким-то жадным отчаянием. - Матушка...  Они ведь любят друг друга. Владимир и Дарья Михайловна. По-настоящему. Когда я сказал Корфу что это опасно - жениться на ней, он ответил лишь что не мыслит без нее жизни, и потому даже риск императорского гнева не имеет значения. Так все и получилось.... Ох... Я путаюсь и не нахожу слов, но... .Матушка в какой же империи мы будем жить, если Император будет бросать в тюрьмы и казнить лишь по собственной прихоти... человека который виновен лишь в том что женился на любимой женщине... Отец всегда говорил мне - твоей единственной любовью должна быть Россия... отринь страсти - сердце должно оставаться холодным... и прочее, прочее, все его сентенции можно было бы вписать в толстенный том, но то что он делает сейчас - недостойно Императора! И.... и оскорбительно для вас....

Александр следил за матерью со вполне понятным волнением. Не каждому доводится совершать столь абсурдный поступок - просить собственную мать заступиться за женщину которая семь лет была любовницей ее мужа, и более того - имела от него дочь. Цесаревич боготворил свою мать - и вполне заслуженно. Александра Федоровна была удивительной женщиной - мудрой и терпеливой, мягкой и мужественной, кроткой и жесткой... и такой красивой - несмотря на возраст - она была воистину красавицей, и даже в толпе юных фрейлин Императрица всегда блистала своим непередаваемым очарованием. Говорить с ней на эту тему было тяжело, куда тяжелее чем он мог себе представить... и он невольно сам растравлял раны которые только-только начали заживать... а может и не начали... Он вздохнул
- Государь имеет право казнить и миловать, поступки Государя мы не вправе осуждать...Матушка, если бы эта женщина была бы женой любого другого человека на свете, я бы и не подумал хлопотать за нее и ее мужа. Скорее уж не-по христиански но сказал бы "Поделом". Но... Матушка, Владимир Корф - мой единственный друг. Наследнику престола не полагается иметь друзей, я знаю. Но все же.... И мой друг сейчас в крепости, возможно в шаге от ссылки или.. и того хуже. Матушка, я знаю вы не испытываете особой симпатии к Корфу, но....

- Матушка, Владимир сделает что угодно, даже пойдет на смерть если я попрошу, и не спросит зачем мне это нужно. Лишь потому что я попросил - в голосе цесаревича звучала такая глубокая убежденность что сомневаться в ней было трудно - Я не раз и не два мог убедиться в его преданности - не только мне, но и престолу, и Государю - как бы отец с ним сейчас не обошелся, уверен это ничего не изменит. Такие люди как Корф не меняют своих убеждений, и не умеют предавать. Но....матушка я не хочу, я... прошу - Александр поднялся с кресла и подойдя к матери опустился на колени у ее ног - Прошу вас заступиться за барона Корфа. Ведь не преступление полюбить женщину и жениться на ней. Зачем за любовь он должен платить свободой а то и жизнью. Возможно отец хочет убрать его с дороги чтобы вновь....Корф ведь не князь Ливен, он не стал бы мириться с шалостями своей супруги...

Александр всматривавшийся в лицо матери слишком поздно осознал свою ошибку и припал лицом к ее рукам, даже не пытаясь подняться с колен. Наследник или нет - но у ног матери - священное место для любого сына
- Матушка.... матушка простите, простите, я... я сказал глупость. Я не хотел задеть вас. Вы же знаете - отец всегда любил только вас, и любит до сих пор. Им движет лишь оскорбленное самолюбие - и это самолюбие готово перемолоть преданное сердце как жерновами - лишь за то что он полюбил не ту женщину. Матушка.. вы всегда говорили что милосердие - высшая суть женщины, неужели вы сможете спокойно смотреть на то как раздавят невиновного?

Александр вздрогнул от этих слов и медленно поднялся. "Твои друзья - это принцесса Мария и государство" По душе от этих слов разливалось холодом. Вот так... он только теперь понял - насколько рассчитывал на поддержку матери и насколько ее отстраненный и холодный отказ выбил у него почву из-под ног. А ведь она одна могла бы убедить отца смягчиться...  Твои друзья это принцесса Мария и государство... Он вспомнил ровный, неживой голос Владимира, его остановившийся, такой спокойный взгляд. Вот так вот...и выращивают у владык искусственное одиночество души. У Государя не может быть друзей, у Государя могут быть только подданные... Так и отец живет всю жизнь - один, и нет человека которого он назвал бы своим другом. Какую же пустоту в душе надо иметь чтобы спокойно мириться с этим. И что - теперь предполагается что он должен спокойно смотреть на то, что происходит, и не делать ничего? НИЧЕГО? Совсем?
Холод растекшийся по телу мало-помалу сменился жаром, скрутился в душе знакомым уже узлом, готовым взорваться любым безумством. Заговорил же он далеко не сразу, едва сумев совладать с голосом, но все равно не смог до конца скрыть в нем подрагивающие нотки
- Василий Андреевич никогда не учил меня отворачиваться от друзей, и закрывать глаза на человеческое горе. Боюсь я усвоил его уроки даже слишком хорошо. - он коснулся губами ее кисти - и выпустив ее руку поклонился - Простите что побеспокоил, Ваше Величество.

Отредактировано цесаревич Александр (25-06-2015 20:22:17)