Семен Кузьмич не сразу понял причину замешательства, стоял он дальше, за оцеплением и не очень слышал о чем вполголоса переговаривался Корф с Никольским, но от выкрика "Андрей!" и последовавших за ним словами - широко распахнул глаза, огляделся и оторопел - увидев тоненькую фигурку в голубом платье застывшую по другую сторону полукруга. от него
Бог ты ж мой! - в ужасе пробормотал старый смотритель, почти бегом огибая стоявших в оцеплении солдат. Молодая женщина казалось ничего не видела, ничего не слышала, застыв в каком-то оцепенении с широко раскрытыми, бездонными глазами на бледном личике. Он схватил ее за руки, и оглянувшись на пробежавший по ряду солдат ропот хмыкнул увидев как Никольский полетел в снег. Но все это не меняло дела, все будет даже хуже чем при обычных казнях, и представив что чувствует человек у стены, зная что будет расстрелян на глазах любимой женщины он перекосился ипотянул ее, потянул в сторону
- Идем... идем девочка... не след тебе здесь быть... идем же...
Люди вы или палачи.... Господи... казнь действительно превращается в убийство..
- Ну идем, идем!!!

Кузьмич все еще пытавшийся увести баронессу вздрогнул от этого отчаянного крика, съежился от этого рывка под пули, словно это по нему сейчас должны были стрелять, и глухо охнул, сжимаясь в комок и закрывая глаза когда раздался залп.
Вот и все...
Бедный мальчик.....
Прими, Господи его душу...
но едва он открыл глаза - широко, до боли - как увидел нечто еще более страшное... Номер девятый... .был еще жив! Стреляли расстроенные, сбитые с толку, стреляли вразнобой, да и явно не все - вон те двое еще до команды подняли дула вверх, не смогли, не решились выстрелить в человека умолявшего пощадить его жену, как бы то ни было был еще жив! Возможно в агонии, возможно умирал, но жив!
Дикий рев Никольского и удар штыком - предательский, добивающий, против всех законов мирских и небесных заставил старика, видавшего столько смертей - вскрикнуть в голос. Его руки опустились, отпуская локоть Даши. Опустились ружья солдат оцепления.
К чему уж теперь....
На противоположной стороне оцепления генерал Скобелев схватив за руку ефрейтора что-то кричал ему в лицо, и ефрейтор кажется начинал медленно проваливаться сквозь землю, какая-то тень налетела в центр круга хватая Никольского, кто-то пустился бежать, но большинство  солдат так и стояло в оцепенении, глядя на окровавленного молодого человека лежавшего навзничь у стены, на которой остался кровавый след
Над крепостью ударил колокол, поплыл Благовест сзывая к полуденной воскресной молитве. К горлу старика неожиданно подкатил ком, и прозрачные глаза, уже больше двадцати лет не ведавшие слез стало жечь. Жечь как никогда. Судорожный всхлип дернул плечи - без слез - комом в горле и жжением в глазах. И уже забыв напрочь про молодую женщину он перекрестился, и поднес ко рту сморщенные узловатые руки, кусая пальцы чтобы хоть как-то развязать стянувший  горло узел.

Отредактировано Семён Кузьмич (09-07-2015 22:00:43)

Она видела все.Каждое его движение,каждые рывок,удар,метания.Ей казалось,что она отчетливо видит бешенство в серых глазах.Слышала его голос.Но не могла сделать ничего ровным счетом.Ее пригвоздило к месту,сковывая и сжимая словно в тисках,пресекая дыхание,и только неестественно огромные глаза неотрывно следили за ним
- Команду! Готовьсь! Цельсь!..
Нет!!!-завопило сознание,но так и не прорываясь наружу ни стоном,ни криком,ни слезами
Она не чувствовала,как ее потянул куда-то Кузьмич,не чувствовала рук,не видела его,продолжая стоять,глядя на мужа с какой-то отчаянной мольбой.
- Уберите отсюда мою жену!!!!!Убийцы вы а не солдаты! Во имя самого Бога, уведите, УВЕДИТЕ ЕЕ!!!
Ее рвануло вперед,но рука старика удержала на месте.Или и этот рывок был мысленным?Она не знала,но хотела бежать туда,к нему,под хищно ощерившиеся штыками винтовки,под пули...не важно...к нему...
Голоса,звучавшие с разных сторон,смешались,превращаясь в сумбур,который перекрыл грохот выстрелов.
Нет............
Время застыло.Она в ужасе видела,как его откинуло к стене,как окрашивается кровью рубашка.Ее заколотило,когда он изогнулся в спине.
Жив?!-завопило обезумевшее сознание,цепляясь за каждое его движение,что бы вообразить в нем спасение.
Ее пронзило острой болью,словно это в нее вонзил штык Никольский.В глазах потемнело так,словно она снова попала в подземный каземат.И еще ничего не видя толком перед собой,она рванулась вперед,наталкиваясь на солдат.Как же далеко...
нет,нет....нет....
Упав рядом с ним на колени в снег,она не видела ни крови ни того,что происходило вокруг.Стена отсекла его и ее от всего мира.Он и был всем миром...был...нет!
-Владимир....-едва различимый,хриплый сдавленный шепот,полный мольбы и отчаяния,словно это могло вернуть его.Дрожащей рукой,она коснулась его щеки,провела по волосам и , с усилием приподняв за плечи,переложила на свои колени,прижимая голову и плечи  к себе ледяными  руками-хороший мой....родной...нет...я умоляю тебя...пожалуйста.........
Бессвязный шепот о,тогда как ее затапливало болью.Дикой,проникающей в каждую клеточку, жгучей, скручивающей и разрывающей.
Все кончено.....
Не осталось ничего кроме боли.Боли затмившей солнечный свет,заглушивший голоса и крики,превративший людей и весь мир в ничто.Существовала только боль,от которой было невозможно дышать,пошевелиться,только крепче сжать руки,прижать его к себе,заставить своим теплом биться его сердце.
Секунды...минуты...вечность?Что есть время,когда нет ни жизни,ни смерти,ни самой вселенной?
Даша застыла в окровавленном снегу,прижимая к себе тело мужа,глядя огромными глазами куда-то в пространство,а сознание,ослепленное болью,только теперь начало осознавать,что возврата больше нет
Он мертв.................
Он мертв...
Он мертв.
Она не слышала собственного крика.Нечеловеческого,полного боли,словно вырывали ей и душу,растирали в порошок сердце.Крик затих,чудовищной насмешкой сменяясь торжественным перезвоном колоколов ,разнесшимся над крепостью.Руки ослабли,отпуская его,и она упала на спину в окровавленный снег,теряя сознание.

Кто-то дергал, кто -то тянул за руки, кто-то пытался отнять руку пережимающую ненавистную глотку. Воронов не видел и не слышал ничего кроме закаченных глаз Никольского и его хрипа. Тварь, тварь, тварь - колотилось в мозгу, крепче нажимало предплечье, он уже ощущал как под его рукой начинают похрустывать горловые хрящи, еще минута и...
Голос рявкнувший в самое ухо заставил его вздрогнуть. Прежде всего потому что вколоченная годами дисциплина сидела уже скорее в подсознании чем в уме. А потом.. он узнал голос. И застыл на месте - прекратив душить свою жертву, но и не отпуская пока.
Медленный выдох, силясь обуздать собственный ослепляющий гнев, но получалось плохо. Гнев - лучшее лекарство от боли, от горя... и стоит ему укротить бурю кипевшую в крови - на него со всей полнотой обрушится тот чудовищный факт что Корф - мертв. Не просто мертв - расстрелян и добит штыком, заколот самым подлым, предательским образом... и все последующее - что сейчас его мозг попросту отказывался принять. Наконец он выпрямился, отпуская руку, и Никольский, полузадушенный, потерявший сознание хрипя сполз по стенке к его ногам. И только теперь он обернулся на голос - явно начальственный.
Скобелева он узнал моментально - тот был давним другом его отца, и хотя лично он его не встречал - но портрет видел не раз, а уж сведений и историй - от легенд до бытовых подробностей знал предостаточно.
- Генерал... - он с невероятным усилием заставил себя коротко склонить голову и резко выпрямился глядя в суровое, спокойное лицо со сжатыми губами. Наверное надо было сказать "Прошу прощения" -за то что позволил себе такое обращение с его офицером - пусть и провинившимся, но все же находящимся в его, Скобелева ведомстве. Но не смог выдавить этих слов.
Не смотри на Владимира... не смотри..

Сергей медленно выдохнул.
- Ротмистр Воронов. Первый Петербургский лейб-гвардии полк, в данный момент прикомандирован к полк к полковнику Власову в Краков. Оставил расположение части три дня назад.

Казалось его сейчас разорвет на клочки. Довольно недосказанностей...
- Генерал, Корф мой друг! Я получил известие о его аресте и мчался днем и ночью боясь за каждую секунду! А успел выходит только к его расстрелу! Почему, за какие грехи - догадываюсь, но.... за это - казнить?! - голос его чуть не сорвался. Сомневаться в приговоре Императора - от этого недалеко было и самому под суд, но дело было даже не в этом. Представить что Император - способен на бесчестный поступок, на несправедливость, жестокость - ему было все равно что представить собственного отца детоубийцей. Так же немыслимо и так же раздирающе-больно - А зачем сорвался на Никольском - вы сами видели? Он саботировал казнь, пытался... да и провел ее сам - тогда как понимаю это ваша прерогатива. Добил того кто остался в живых после залпа... и - взгляните - он указал на лежавшую в обмороке молодую женщину - Уверен это тоже его рук дело! Где это видано чтобы жену допускали к казни!

Воронов скрипнул зубами и сжал кулаки, услышав такие подробности. Во взгляде брошенном им на Никольского отчетливо читался смертный приговор. Вот значит как. Хотел не только убить но и унизить.....
Но черт побери, к расстрелу приговаривал не он.
Был суд? Если был, то Скобелев должен знать....
Впрочем - все это не имело значения.
Я опоздал.... опоздал.....
Ему оставалось лишь выяснять.. и мстить. Потому что исправить больше ничего было нельзя.

- Простите, генерал - говорить было трудно. Держаться в рамках дисциплины - еще труднее - С вашего разрешения - мой первый долг - позаботиться о Дарье Михайловне. После - я в вашем распоряжении. Я хотел бы узнать о процессе

Воронов коротко кивнул, и подошел за ним. Только вот... только вот не мог заставить себя сразу заняться Дашей. Диким казалось оставить друга мертвым в снегу и уйти. Он опустился на колено положив руку на окровавленную рубашку.
Опоздал я, Корф.... опоздал....
Было больно. Он принимал смерть легче многих. Но... не такую. Расстрел - за что?! За то что женился на любимой женщине?
Дико... непонятно... чудовищно...
Горы Кавказа, темные ущелья, пороховой дым и потоки крови через которые они прошли вместе. Три мирных месяца - вдалеке от свиста пуль и пожаров - в спокойной тишине его кабинета, в ароматном дыму сигар.
Не будет больше этого спокойного голоса. И не будет друга с которым можно говорить обо всем. Ну... Бог с этим - все смертны.
Но из-за чего... из-за чего!!!!!
Эта мысль непрестанно крутилась в уме, жгла, жалила на тысячу ладов.  Хуже любой смерти она была, хуже любой потери.
Знать - что потерял... ни за что.
А возможно - еще потому что Император, в фанатичной преданности которому был весь смысл существования - на деле - не великий государь великой империи - а просто мелочный ревнивец, злоупотребивший властью чтобы убить его друга...
От такого противоречия хотелось выть. Выть в голос от собственного бессилия.
Бессилия? Нет! Я узнаю! Узнаю причину!И если это - Император...  даже думать было больно.
Я выясню. Пусть даже это обрушит мне на голову все мироздание. Выясню.....
Надо было идти. Надо было попрощаться. Воронов стиснул зубы, пожимая ледяную, бесчувственную руку и с усилием наклонился коснувшись губами холодного лба.
Слава Богу хоть не пришлось закрывать тебе глаза, брат.... Прощай... точнее... до встречи.
Он заставил себя отвернуться, снял шинель, набросил ее как одеяло на Дашу и бережно взяв ее на руки, поднялся с колена. Раз найти сопровождающих Скобелев поручил этому старику в форме надзирателя - то пожалуй он должен знать где они есть.
- Показывай.... Куда нам...

Отредактировано Сергей Воронов (10-07-2015 00:04:38)

Глупо чувствовал себя Волконский,сидя над чистым листом.Знал ведь,хорошо знал,что никакое прошение ничего не изменит,им не выдадут тело.Но упрямая надежда  изменить хоть этот ужас,хоть похоронить по-человечески толкала руку вперед,заставляя начать.Но не написав и половине,князь отложил перо и потер глаза руками.
Письмо.Письмо занимало его мысли сильнее,чем прошение.Он не мог представить,как отдаст его Мише.Но ведь...
Князь достал сложенный в четверо листок и хмуро посмотрел на него.С одной стороны это было письмо от Владимира к Мише,от отца к сыну и прочтено должно быть только ими двумя.С другой стороны Владимир писал его,будучи заключенным в крепость и ждущим смерть.Нет,он не сомневался ни в адекватности ни в силе духа,но как ни крути Мишель был ребенком.Впечатлительным ребенком.И любое потрясение оставляло слишком глубокий след в душе мальчика.И он,князь,не хотел,что прощальное письмо заставило его мучиться еще больше.
Развернув лист,Волконский,хоть и скрепя сердце,но все же принялся читать.Порой он хмурил брови,порой откладывал лист и закрывал лицо ладонью,время от времени вжимал ладонь в грудь.Строчки,написанные на вытертом желтом листе были адресованы не просто мальчику,а именно сыну.Сыну,ставшему главным мужчиной в их роду,наследником фамилии и плечом матери.Это было не прощание,скорее он назвал бы это заветом,который мальчик непременно должен прочитать.И он прочтет,поймет и примет каждое слово,написанное отцом перед смертью так,словно слышал его при разговоре один на один.
За чтением Волконский не слышал того,что происходило в коридоре,углубившись в глубину письма и собственных мыслей.Убрав наконец лист,он все еще как-то отстранено закончил прошение и ,глянув на часы,вышел из каморки надзирателя.Увиденное его ошеломило.Конвоя не было,дверь камеры,как и решетчатая у лестницы были отворены,в каземате тишина и темнота.Но ведь...время...
Мотнув головой,князь вытащил из крепления факел и зашагал к каземату.Вполне вероятно,что Владимира увели,а Даша...либо стоит в темноте,пригвожденная произошедшим,либо потеряла сознание и ....об этом думать не хотелось.Факел осветил каземат,разбросанные рисунки на кровати,но дочери не было.Где?!Поднялась наверх?!Ждет в экипаже?!
Волконский поспешно собрал листы,сунул в карман и вылетел из каземата,попросту откинув факел в сторону.Молодой солдатик мямлил так,что хотело проломить им стену.Но толку то?Отсюда уйти она могла только наверх,а там...Волконский прошел к лестнице.Казнь уже произошла,но сейчас он не мог об этом думать.Потом,когда найдет дочь.И тем не менее в груди неприятно заныло от сознания того,что в эту самую минуту,когда он отдуваясь взбирается по проклятой лестнице вверх,к свету и воздуху,Владимир уже мертв.
Чертовы ступени!Не хватало сдохнуть здесь сейчас!
Нескончаемая лестница все же закончилась,мрачный коридор и ослепительно белый свет.С трудом,но он разглядел экипаж,увидел Елагина,мерящего шагами дорожку,но ,распахнув дверцу,обнаружил внутри только Любашу,бледную,зажавшую ладонями уши,с закрытыми глазами,бормочущую себе что-то под нос,качаясь взад-вперед
-где,Даша?!-обернулся он к Елагину
-что значит где?!!!!-подлетел к нему Степан Афанасьевич-она была с тобой!!!Ты что...как...погоди!!!Что произошло?!Ты ее одну оставил?!
-она с Владимиром была,а я прошение писал,к двенадцати подошел,а...а пусто и ее нет-растерянно проговорил Волконский,а Елагин обернулся несколько раз,ругаясь так,что слышавшая его Любаша,крепче прижала ладошки к ушам
-какое к чертям прошение?!Где...-увидев бледное,перепуганное лицо друга,Елагин сбавил обороты,помня недавний приступ-спокойно,Миш,найдем ее.Поди просто пошла не туда и...ну заблудилась,сейчас найдем,солдат выведет или сами.
Ни Елагин ни Волконский не могли представить,что она могла попасть каким-то образом на казнь,как ни крути,а это было запрещено

Отредактировано Михаил Федорович (10-07-2015 00:23:27)

Волконский издалека увидел приближающиеся к ним силуэты,но не сразу узнал кто.А вот когда узнал,зашагал навстречу,белея с каждым шагом,различая ясно на руках Воронова бесчувственную дочь.Неужели...но как?!Или...или просто где-то дурно стало?!Однако,вопросы срывались прежде чем он успел подумать,и по прежнему сжимая  в руке прошение,протянул их к Воронову,но обращался к Кузьмичу
-почему конвой ушел раньше?Где она...?Тут Никольский с этим чертовым прошением,я ,дурак старый,упустил ее из вида!

-да вот оно!-потрясал скатанным в свиток листом бумаги Волконский.Он перевел дыхание,чувствуя как его потихоньку начинает пошатывать,и ,бросив взгляд на экипаж,уже более спокойно и сдержанно посмотрел на Воронова-я ее ведь внизу ждал,в Семена Кузьмича комнате,а тут Никольский этот заявился.Про прошение значит...я ж знаю,что тело не выдают,да тот сказал,что особые обстоятельства,шум и прочее...я ж повелся,дурак старый!Кто ж примет прошение!-он сжал лист в кулаке,оглянулся на Кузьмича-к двенадцати сказал конвой подойдет.Да пусто только было!Ни солдат,ни Владимира,ни дочери!

Волконский выругался с не меньшей страстью,чем Воронов,сыпля проклятиями и весьма не лестными словечками как на Никольского так и самого себя.Провел!Как мальчишку провел!Это ж....ох....
-стало быть...-протянул он,поутихнув-видел он ее.И она...Боже

Волконский едва за голову не схватился.Господи...Маленькая девочка,на ее глазах убивали ее мужа,что она чувствовала?!А Владимир?!Идти на смерть одно,но умирать на глазах у любимой?!Его передернуло.
-он был еще жив-повторил Волконский,сжимая кулаки-был жив...там же умер или в лазарет?

-сукин сын!-прошипел Волконский,которого начинало уже колотить от ярости,перекрывшей и доброту,и чувство рационализма,да по сути все.Этот щенок провернул такое дельце для того,что бы не просто убить,но убить унизив,причиняя сильнейшую боль обоим.А убив еще и добил таким предательским образом,мерзким,подлым! -этот поганец должен сдохнуть!

-надеюсь,что узнает довольно скоро-буркнул Волконский,изучая лицо графа.Показалось?Врятли.Воронов лучший  друг Владимира.И хоть он не знал его достаточно хорошо,все же не сомневался,что чувство мести охватило не его одного.А оно может быть удовлетворено только одним способом,если этот подонок сдохнет

-Вы правы.Придется вернуться в особняк и вызвать доктора-кивнул Волконский,тоже посмотрев на экипаж и передернувшись от невольно мелькнувших ассоциаций.Только бы обошлось

-может так и лучше...-кивнул на слова надзирателя Волконский-хочу быстрее увести ее отсюда,но рисковать охоты нет-он бросил тяжелый взгляд на экипаж,и снова посмотрел на Кузьмича-поможете,Семен Кузьмич?Как туда добраться?Я здесь...не ориентируюсь да правил не знаю

- И то дело. - старик с облегчением кивнул. Ему хотелось сейчас только одного - залезть обратно в свою нору. С Михаилом Федоровичем после их приватного разговора на "Ты" да еще узнав что он князь - теперь было неловко. И хотя ротмистр, чьего имени он так и не узнал - держался спокойно и просто - все равно, от обер-офицерского состава простому надзирателю лучше держаться подальше. Он вновь поглядел на свои руки и протянул Волконскому открытую ладонь
- Это.. передайте? Он просил снять кольцо после... ну... после... и отдать жене. А волосы она сама ему послала...

Надзиратель ушел не прощаясь. Воронов жестом предложил Волконскому сесть в экипаж, а сам поднялся на козлы рядом с кучером. Карета тронулась, медленно покатив все по тому же пути. Направо, в проулок между гаупвахтой и Инженерным домом... мимо Плясовой площади. Он не мог заставить себя отвернуться и пока карета катила мимо - невольно нашарил взглядом широкую кровавую полосу, оставшуюся на стене от скользнувшего по ней, навылет простреленного тела. А вот снег уже покрывало свежим ковром, лишь если знать куда смотреть можно было увидеть алые глубокие проточенные в снегу борозды и брызги под наносимыми белыми хлопьями. Дальше... огибая Великокняжескую усыпальницу и налево - туда, где между задней стеной собора и Головкиным бастионом стоял Гостевой дом - небольшое двухэтажное строение под красной черепичной крышей.
Постояльцев зимой здесь почти не бывало. Послушать знаменитые колокола собора и поклониться могилам императоров в основном приезжали летом и весной. И комнату им предложили самую лучшую - из окна которой величественный собор в ясные дни играл белой кладкой стен и позолотой окантовки. Но Воронов - не спрашиваясь никого, самовольно потребовал самую обычную комнатку, с окнами во двор. Ему не хотелось чтобы если молодая женщина придет в себя - в глаза ей первым делом бросилась эта белоснежная громада, колокола которой сопроводили благовестом последний вздох Владимира. Пусть уж лучше чего попроще. И пока Елагин заносил Дашу в комнату а Любаша торопливо семенила следом он вышел наружу и первого же встречного солдата отправил за врачом, присовокупив к суровому приказу еще и кое-что посущественнее. Солдатик одновременно съежившийся от начальственного голоса и просиявший от вознаграждения клятвенно заверил что ближайший доктор живет вот совсем близко, за кронверком и он-де весьма хорош, но Воронов не стал слушать. И проводив взглядом солдата который помчался чуть ли не бегом вернулся в комнатку, хотя заходить и не стал, лишь взглянул от двери.
- Врач скоро будет...

Воронов молча смотрел на них. Тишина повисшая в комнате была невыносимой, и несмотря на открытую форточку ему казалось что он задыхается в этой тишине. Стоит ли расспрашивать? Или лучше узнать у Скобелева? Да уж лучше у обоих.
- Михаил Федорович. Позволите на пару слов?

Воронов прошел через коридор не останавливаясь, и вышел на крыльцо, пропустив Волконского вперед в дверях. И с облегчением глубоко вдохнул морозный воздух. Молчать он был не в силах, переполнявшая его тьма требовала хоть какого-то выхода, действия, хотя бы разговора!
- Простите что в такое время пристаю с расспросами - заговорил он наконец, похлопывая себя по карманам. Нащупав портсигар вынул его и открыв протянул князю - Но я ничего не знаю. То есть истинная причина-то мне ясна, но остальное? Письмо об аресте я получил в Польше, но... это все. Что было потом? Его судили? Был официальный приговор? Или просто..... просто так продержали восемь дней чтобы сегодня... Буду благодарен если сможете рассказать что тут происходило. Мне необходимо это знать

Воронов слушая чиркнул спичкой, поднес Волконскому закурить, но при словах - "бросил угрозы" застыл на месте, подняв на него непонимающий, возмущенный взгляд. И чем больше слышал - тем меньше верил собственным ушам. Спичка догорела, обожгла ему пальцы, выпала бесполезным, тонким, скрюченным угольком. Он так и стоял, сложив пальцы словно держал ее по-прежнему, а взгляд темных глаз постепенно из непонимающего становился почти угрожающим
- Что за бред... ЧтО могло заставить Корфа угрожать императору? Что за предложение?

Воронов отступил на шаг, упираясь спиной в столб, подпирающий конек крыши над крыльцом. Он смотрел на Волконского так, словно внезапно увидел змею. Недоверие, возмущение в его расширившихся глазах сменились откровенным ужасом.
Этого не может быть. -глухо стучало в висках
Этого
Не может
Быть.
Но предположить что князь лжет было немыслимо. Может кто-то кого-то не так понял?
Какое там... Воронов мог легко и вдохновенно врать кому угодно, сочинять или изображать то чего нет.
Но врать самому себе не умел.
Вот это -  Государь за которого сотни людей умирали на его глазах? В ушах снова захрипел тягучий голос "Отрекись.. переходи к нам..." жгучая, беспредельная, жестокая боль, пластовальный нож, раскаленные крючья раздирающие грудь, живот и руки...
"Я дворянин, офицер своей страны и Государя.."
Государя? Государя способного на....
У него на секунду потемнело в глазах, и он до крови прикусил губы стараясь чтобы взметнувшаяся буря не отразилась на лице. Наконец кое-как совладав с собой он неловким движением, вынул сигару и чиркнул спичкой. Она сломалась. Вторая, третья....
Воронов глухо выругался.