- Боюсь, я проиграл ее, даже не бросив перчатку - усмехнулся Ланский в ответ, и завел руки за спину. Выправка его изобличала офицера, хотя он был одет в штатское. Откуда-то донесся звонок, и зашумел, заполняясь, зал - Что ж, дамы, антракт заканчивается. Прошу извинить, что нарушил ваш милый тет-а-тет, но был безмерно выразить вам свое почтение.
Горчаков, имевший полное право остаться на правах родственника - тем не менее вскочил с места, сообразив что Виктор собирается уходить. Ланский же отвесил церемонный поклон Мари, которая величественным жестом протянула ему руку для поцелуя, несмотря на то что глаза ее смеялись, после повернулся - и так же почтительно поклонился и Анне. Только вот ее руку он поднес к губам чуть медленнее. Объяснялось это просто - в этот момент он с ловкостью фокусника... или же заправского шулера? вытряхнул розу из левого рукава и незаметно уронил ее к ней на колени. После чего вышел из ложи не оборачиваясь. Горчаков поспешно распрощавшись с дамами последовал за ним, и почти тут же раздался второй звонок.

Мария, казалось, была озадачена.
- Неуважение.... право.... Если бы он к вам прикоснулся, кладя цветок, или бы положил его в открытую - это было бы, конечно, недопустимо. Положить цветок на колени девушке - это очень личный жест. Знак не просто симпатии, но поклонения, и допустим он лишь от того, кто имеет право, ну или от того, кто в открытую добивается ее расположения. Но вот так, невзначай.... Ловкий ход, надо отдать ВиктОру должное - она заулыбалась, раскрывая свой черный страусовый веер - Вроде как и розу подарил, а вроде как он тут и не при чем. То бишь вам и предоставляется - принять ее, или не принять, или сделать вид, что ее тут нет, или решить что она появилась тут по велению святого духа. Весьма оригинально. графиня посмотрела на Анну и легко рассмеялась - Право, дорогая, думаю он просто хотел сделать вам приятное, и намекнуть таким образом, что вы произвели на него впечатление. Но при этом сделать это так, чтобы вы не были вынуждены ему отвечать, или решать - принимать ли от него знаки внимания. И, к слову, если вам вздумается при следующей встрече поблагодарить его за розу - он скорее всего сделает непонимающие глаза. Не берите в голову, Анна. Цветок чудесный, обязательств на вас не накладывает - поскольку как бы и не подарен вовсе, что ж тут раздумывать. - Мария дернула плечом - А что касается подарков вообще, то на этот счет существуют скучнейшие правила о том, что можно, и чего нельзя принимать от мужчин. Конфеты, цветы, книги, в исключительных случаях - возможно - флакон туалетной воды, но ни под каким видом - не украшения, и не предметы гардероба, вплоть до носовых платочков! На них прерогатива лишь отца, брата, мужа или жениха.

- Куда-куда? - Ланский подбросил гривенник
- В кофейню Вольфа и Беранже. - мальчишка лет восьми поймал монету на лету, и утер нос рукавом. - Сам слышал, как кучеру велели-с.
В кофейню значит. Что ж, это и упрощало, но, вместе с тем, и усложняло дело. Хорошее место для "случайной" встречи - заранее-то знать не мог, замерз, зашел погреться, кофе выпить, надо же, а вы, оказывается, тут сидите, какое совпадение. Да только вот поди пообщайся с молодой девушкой, пусть даже и в обществе Соболевской - чтобы на них посторонние взгляды не таращились, да кости не перемывали. Может ну ее, эту кофейню? Проще к Марии зайти, на чай, среди прочих, когда там и она будет. Но как бы тогда она не заподозрила Мари в том, что повторную встречу организовала специально. Нет уж. Еще вздумает дичиться, а ее дружба с Соболевской - хорошая возможность видеться.
С чего вдруг ему захотелось поближе сойтись с Анной он не знал. Воспитанница старшего Корфа, и подопечная младшего. Об этом он разузнал еще накануне, сразу после театра. Что-что а такого рода сведения - обо всех - он мог получить легче легкого. Ну так что же с того? Корфа уже почти месяц как помиловали да оправдали, хоть эта новость дальше Канцелярии не ушла никуда, и в свете не распространилась. Интереса в девице практического - никакого. Что может знать она для него полезного? Не замышлял ли Корф заговоров и были ли у него сообщники? Какая глупость, мало того что он сам был немного знаком с Корфом, и одного этого было достаточно, чтобы знать что тот совершенно к ним неспособен, так еще и прекрасно знал на чем базировалось свидетельство Головина на процессе против него. Всего-то восемь сотен, не так уж дорого. Так что же выискивать? Да по всему выходило - что выискивать нечего. А вот увидеть ее - хотелось. И посмотреть заодно на нее при свете дня, а не в полумраке ложи. О чем правда он будет с ней говорить - пока не задумался. Зато просиял, когда его вдруг осенило -как обставить встречу.
И через три четверти часа он входил в кофейню, почтительно пропустив вперед пышнотелую даму, с накладными буклями, и капризно-надутым, словно у дитяти, выражением лица. Мелькнула мысль - не опоздал ли, но нет. Мария с Анной сидели за столиком у деревянной колонны, и, к его радости, свободных мест в зале не оказалось. Его спутница надулась еще сильнее, он напустил на себя выражение растерянности, и бросил в сторону интересующего его столика взгляд исподтишка - словно проверяя - увидели ли его приход, и поняли ли его "затруднения"

- Выходит она у вас большая мастерица. Я вот своего повара никак к таким не приучу, хотя даже рецепты для него таскала - представляете? Меня, расспрашивающую о способе приготовления пирожных? - смеялась Мария. Она была из тех редких счастливиц, которые могут позволить себе сколько угодно сладкого, не заботясь о лишних сантиметрах в талии. Туго затянутый корсет похоже ее нисколько не стеснял. Взгляд брошенный Анной в сторону двери привлек ее внимание, она посмотрела в ту же сторону и прыснула - Боже мой, с кем это пришел ВиктОр? Похоже его спутница недовольна, мест-то нет. Как думаете - стоит его выручить, или пусть помучается?

Угадал - привычная мысль всегда чувствовалась каким-то вкусом победы, даже если победой была сущая мелочь. Угаданное слово, предвиденный поступок или жест. Ланский неукоснительно культивировал в себе этот вкус, привыкая к нему, отмечая его всякий раз, чтобы приучить себя к победам - как малым так и больших. Чтобы не терпеть поражений - даже в мелочах. Впрочем, сейчас угадать было нетрудно. Он слишком хорошо знал характер Мари - что она не преминет оказать ему услугу, видя как он очутился в затруднительной ситуации - не зная куда усадить "свою" даму,  поговорить-послушать, и разжиться даже за самое короткое время целым ворохом шпилек разной степени ехидства, которыми потом будет его поддразнивать. Будь Анна тут одна - она скорее всего предпочла бы сделать вид что не замечает его - он это чувствовал безошибочно, но Мария была таким якорем, цепляясь за который - можно было сотворить немало всякого. Вот и сейчас - графиня не обращаясь, разумеется к нему через ползала - жестом подозвала мальчишку-официанта, крутившегося рядом с их столиком и велела пригласить к ним "вон ту даму, и сопровождающего ее кавалера". "Тетушка" - которую он так поспешно раздобыл - на деле была содержательницей дома терпимости, и весьма охотно сотрудничала с Третьим отделением, поскольку после выпивки, в постели с женщинами - многие мужчины выдавали такое, о чем в другой ситуации не заговорили бы никогда. Но с ролью своей она справлялась великолепно
Получив ожидаемое приглашение - он провел ее между столов, пододвинул ей стул, и поклонился обеим дамама
- Госпожа графиня, госпожа Платонова, позвольте выразить вам мою глубочайшую благодарнось. Я уж было полагал, что нам придется искать местечко по ту сторону Мойки. Позвольте представить вам мою спутницу- Антонину Павловну Черкасову, мою двоюродную тетушку.
Полная дама, которой на вид было хорошо за сорок - учтиво поздоровалась с обеими и села на предложенный им стул. После чего Ланский представил ей обеих женщин, и только потом сел сам

Отредактировано Виктор Ланский (27-10-2015 00:07:39)

Ланский впрочем ответил на многобещающий насмешливый взгляд Соболевской смиренным полупоклоном - дескать, я готов в любое время, и воспользовавшись тем, что хорошо проинструктированная "тетушка" завязала с Марией пространную беседу о разнице нравов в столице и провинции - предложил Анне еще кофе и повинился
- Боюсь, я снова нарушил ваш очаровательный тет-а -тет. Так неловко. Порассказал тетушке всяких небылиц о местных пирожных, и не озаботился заказать столик заранее. Вы не слишком пеняете мне за то, что наше появление нарушило ход вашей беседы? Имейте в виду, я готов смиренно искупить эту провинность.
Очаровательное смущение девушки его одновременно и забавляло и даже как-то умиляло. Дамы делились на несколько вполне понятных категорий.

Первую из них составляли девицы на выданье - с их заученными книксенами, и вызубренным стандартным набором любезных ответов на все случаи жизни, огражденные множеством запретов как частоколом. Этих можно было сравнить с пустоголовыми пичужками. Невероятно озабоченные тем, как бы произвести благоприятное впечатление - любое слово и любая фраза прежде чем слететь с их уст предварительно долго обдумывалась, шлифовалась - до полного обессмысливания, и ответ почти на любой вопрос можно было предугадать еще до того как девица раскроет рот. Поэтому эти белые цветочки были ему совершенно неинтересны.
Большую часть этой категории составляли "девицы на выданье из французских романов" - бледные и томные, с вечной поволокой в глазах, затянутые в корсеты до полубессознательного состояния, с альбомами слезливых виршей, вздохами и обмороками по каждому поводу. С этими было, по крайней мере, иногда забавно разыграть из себя рыцаря или пылковлюбленого. Экзальтированные и начитавшиеся романов барышни были самой легкой добычей - и в некоторых случаях это помогало ему добывать некоторые интересные сведения, или получать доступ в нужные дома.
Второй категорией шли старые девы - девицы от двадцати двух лет, не сумевшие поймать жениха, и в большинстве своем отчаянно силящиеся исправить это упущение. Хотя бОльшая часть при этом делает вид, будто совершенно довольны своим статусом, и вовсе им не озабочены. Довольно неблагодарная нива - на которую он тратил время лишь в случае самой крайней необходимости.
Третья категория была его извечным охотничьим угодьем. Светские львицы до тридцати шести-тридцати восьми лет. Молодые, и все еще красивые, избавившиеся от оков незамужней юности при помощи обручальных колец были куда как раскрепощеннее всех остальных подтипов. Беседа с ними могла быть и дерзкой и шутливой и ехидной, охотно дозволялся невинный флирт, и к тому же очень многие из них не гнушались и романов на стороне. При этом было легче всего выпытывать сведения об их мужьях или знакомых, и самым блестящим преимуществом любых отношений с представительницами этой категории было то, что изнанка их - тщательно скрывалась от общества. На таких дамах не требовалось жениться, не требовалось до посинения выслушивать их невыносимых мамаш, и самое главное, - вступая скажем в связь с княгиней Н, чтобы пробраться в кабинет ее супруга - он мог быть спокоен, что баронесса А, с которой он мирно и мило расстался после того как убедился что старший брат ее мужа благополучно съел предназначенное ему мороженое - ни сном ни духом не проведает об этой новой связи, и уж тем более не испортит ему все дело неожиданной откровенностью с обрабатываемой им в данный момент дамой. Графиня Соболевская не была исключением. Помимо того, что она была очаровательной женщиной - ее муж был видной фигурой, а Третье отделение привычно держало руку на пульсе жизни мало-мальски любого значимого человека - занимающего ли важный пост, или наоборот - потенциально способного на крамолу.
Последней категорией светского общества Петербурга в его понимании были сушеные фиги. Матроны, матери семейств - добропорядочные, чопорные, и невыносимо скучные. Этих для него как бы не существовало вовсе. Была необходимость соблюдать вежливость - но только и всего.

И совершенно отдельной категорией шли провинциалочки. Разных возрастов и занятий - но неизменно очаровательные, до тех пор, пока легкий флер провинции еще держался на них. Манеры в провинциях неизменно были чуть вольнее, язычки чуть пошустрее, и хотя, приезжая в Петербург - они все как на подбор начинали стараться походить на светских особ - все равно сохраняли это очарование и непосредственность - до тех пор, пока въевшиеся в самые кости условности и лицемерие света - с равнодушием кулинарной формочки - не отсекали все "лишнее" вылепливая и их них новый экспонат для этого паноптикума. За девушками из этой категории Ланский часто охотился безо всякой цели, оттачивая на этом материале приемы, которые потом так блестяще применял в делах действиельно важных
Вот к этой категории принадлежала и Анна. С ее испуганным, настороженным взглядом исподлбья, отведенными глазами, вопросительными взглядами, которые она часто бросала на Мари, с ее этой тщательно скрываемой напряженностью - было видно что она отчаянно боится сказать или сделать что-то не то. И, вместе с тем, в те редкие моменты что она поднимала глаза - в них ощущалось и что-то иное. Ланский, с его профессиональным чутьем великолепно чувствовал людей. Эта девушка отнюдь не была такой простушкой, какой, возможно хотела казаться, потому что "так положено". Но вот что же она собой представляет в таком случае - ему весьма и весьма хотелось узнать. А еще - она была красива, и предпринятое им из любопытства расследование обещало стать не только познавательным и полезным, но и весьма приятным.
- Это местечко очаровательно. Я одно время нередко захаживал сюда, а теперь вижу что зря не возобновил эту привычку. А вы, видимо часто бываете здесь? Я заметил официант принес вам еще сливок к пирожному, не дожидаясь пока вы попросите.

Отредактировано Виктор Ланский (29-10-2015 12:29:53)

С кузиной - отметил про себя Ланский, с тонкой улыбкой, покачивая в руках чашку с кофе, словно бы грел об нее озябшие пальцы. Любопытно - она ведь подопечная Корфа, а под опеку обычно берут сирот, без родственников. Выяснять ли - по старой привычке? Или - чем черт не шутит - сыграть в прекрасную незнакомку? Может это будет приятным разнообразием - чем заранее обложить добычу по всем охотничьим правилам, вооружившись всеми знаниями, которые только может предоставить Отделение? Да, пожалуй. Только вот любезничать на светские темы - скучновато. Чем бы ее заинтересовать? Музыкой? Театром быть может? Однако же, заезженно. Военной службой? Многие девицы падки на офицеров. Только вот отставной военный разве может заинтересовать? Почему бы нет, если полюбопытствует о причине отставки, или о месте службы? Расспрашивать девушку о ней самой, он пока остерегался. - Еще сочтет, чего доброго, за допрос, снова схлопнется как устрица. Нет уж. Такую пугливую лань надо бы вначале заинтересовать и приманить, чем носиться за ней по всему лесу, натыкаясь на деревья.
Он не отрывал от нее взгляда - спокойного, немигающего. В тусклом свете пасмурного февральского дня его серые глаза казались почти прозрачными. Однако же, хороша. Еще как хороша. В соответствующем туалете, с открытыми плечами и глубоким декольте вечернего платья...Сердце зачастило и уголки губ тронула едва заметная улыбка - которую можно было бы счесть задумчивой, если бы не взгляд, рассматривающий ее словно восхитительную полуобнаженную статую в музее - взглядом не вожделеющего гуляки, а художника, представляющего как придать этому творению еще больше соблазнительности. Сделаю ли ее более многообещающей, скажем, мягкие складки ткани через плечо, которую можно было бы вытесать - либо же напротив, если чуть спустить ниже едва прикрывающий грудь хитон, позволив ему словно бы сползти с плеча? Любуясь ею, но ничем, помимо взгляда не выдавая своей заинтересованности - он ответил небрежно
- Не совсем по доброй воле, мадемуазель. Но в ту пору мне как раз пришлось отбыть на Кавказ. Кухня там, правда, неплохая, но по части кондитерских изысков - far fiasco.

Отредактировано Виктор Ланский (29-10-2015 10:03:52)

Клюет - весело подумал Ланский, услышав три торопливых вопроса подряд. Нащупал-таки ниточку, молодец. Теперь ее надо потеребить, только осторожно. И закинуть удочку на продолжение беседы. Но прежде чем ответить, он сделал еще глоток кофе и небрежно качнул головой, как о чем-то незначительном
- Отставной. Я прослужил на Кавказе что-то около года. Это действительно удивительно красивый край, а вы там не были? Я имею в виду воды. Нет? Право, вы много потеряли. К северу от Линии, его красотами можно любоваться до бесконечности, но южнее - там где из-под каждого куста может выскочить смерть - мне лично было не до пейзажей, хотя знаю много энтузиастов, которым и это не мешало. - он глотнул еще кофе, и откинулся на спинку стула, глядя на Анну с прежним выражением, не имеющим ничего общего с тем, что он говорил вслух. - А служба моя закончилась довольно давно. После падения Безенгийской крепости в ноябре тридцать пятого года, я попросил о переводе, в начале тридцать шестого меня перевели в Кумск, а вскоре и вовсе вышел в отставку, в чине штабс-капитана.

Отредактировано Виктор Ланский (29-10-2015 16:01:06)

В светло-серых глазах блеснула и тут же пропала острая искра заинтересованности. Еще одна зацепка. Хорошо, хорошо, клубок разматывается. Любопытно....
- Весьма поверхностно, но да, знаю - он пожал плечами, изображая вежливое безразличие. - Я вроде упоминал, что присутствовал при падении Безенгийской крепости? Воронов, если мне не изменяет память, получил георгиевскую звезду за ее оборону, а его приятель Корф - георгиевский же крест. После заварушки у Безенги вся их высшая офицерия загремела кто в госпиталь, кто в могилу. Наш ротмистр принял под свое крыло то, что оставалось от их роты, а на меня свалилась куча бумажной работы - сводки в штаб о погибших, пропавших, представленных к награде. Лично, разумеется тоже встречался несколько раз, и помимо службы, а почему вы спрашиваете?

Отредактировано Виктор Ланский (21-12-2015 10:33:46)

Ага, попалась! Хорошо, хорошо, просто отлично - возликовал Ланский про себя, с трудом удерживая на лице выражение лишь вежливой заинтересованности. Нашлась тема, которая ее заинтересовала, а значит можно закидывать следующую удочку.
- Друг, это точно. - произнес он вслух, и выпрямился на стуле с медленной грацией, словно кот, выгибающий спину. - Эти трое были неразлучны, пока Аминов не погиб, если мне не изменяет память, в марте тридцать шестого года. Письма... Если б вы знали, мадемуазель, сколько мне пришлось таких написать, каждый раз представляя - сколько проклятий и горя принесет каждое из них тем, кто будет читать. - в его голосе звучала сдержанная горечь. - Это был тягостный долг.Но уж этих троих не мог не запомнить - нечасто случается так, что пишешь письмо о чьей-то гибели, а потом рапорт о представлении их же к императорским наградам. Немного, но случались такие счастливые исключения. Но, говоря про сражение - которое вы имеете в виду? Крепость оборонялась почти три недели, и.....
он легонько ткнул под столом свою "тетушку" мыском сапога. Та, тщательно проинструктированная взглянула на часы и ахнула. Ланский едва сдержал улыбку. Право, в Мадам погибла великая актриса. Или может быть шлюхи - все неплохо играют? Этот жест был оговорен между ними заранее, как и несколько других, которые не понадобились. Ланский был слишком опытным игроком, чтобы за раз выкладывать все карты на стол. И при этой встрече, сделав ее по возможности краткой и ненавязчивой - собирался закинуть удочки и попытаться нащупать - что интересует эту девушку, что волнует, что радует - на какие темы ее можно зацепить.... Выяснить и - исчезнуть, не рассказывая в данный момент ничего. Чтобы заинтриговать ее, и создать у нее азарт и ожидание последующей встречи - которая должна была удовлетворить любопытство. Но оборвать разговор на интересном месте и уйти сам - мужчина не мог, а поэтому с "тетушкой" и было оговорено, что получив тычок ногой она немедленно засобирается прочь. Умничка Мадам разыграла все как по нотам.
- ВиктОр! - ее гладкое, округлое лицо с двумя подбородками обратилось к нему с искренним возмущением.- Друг мой, ты знаешь который час! Я опоздаю!
Он оборвал свою речь, обращенную к Анне, посмотрел на "тетушку" с недоумением,
- Но, Антонина Павловна....
- Никаких но! - воскликнула она со стальными нотками в голосе, глядя на него с возмущением, и обернувшись на минутку к Марии посетовала - Эти мальчишки никогда ничего не помнят, и в головах у них - одно решето! Ветер свищет! Вот в мое время...
- Право... - Ланский вынул часы, поглядел на время и помрачнев, взглянул на Анну - Прошу меня извинить. Я обещал доставить ее к... в общем неважно куда, а слово надо держать. Обещаю, при следующей встрече непременно продолжить свой рассказ.
- ВиктОр! - тоном не терпящим возражения позвала "тетушка", поднимаясь на ноги - Простите, госпожа графиня, госпожа Платонова, но я вынуждена увести от вас этого балабола!
Ланский вздохнул, с заговорщическим видом подмигнул Анне - дескать - не серчайте, связался на свою беду с тетушкой, и теперь вынужден изображать заботливого племянника, и тоже встал со стула, учтиво раскланиваясь перед дамами.
После чего оба и покинули кофейню, причем он, разыгрывая свою роль до конца заботливо подал "тетушке" шубу, забрав ее из рук лакея, и проводил ее до дверей, а после - до ожидающего их экипажа.

Отредактировано Виктор Ланский (01-11-2015 02:49:59)

Ланский умел выжидать. Он был опытным охотником. Кроме того, на эти дни ему поручили еще одно дело - совсем мелкое, всего-то дел, что присоединиться к покеру в клубе, и подбросить указанному ему господину Н-ову пару лишних карт в карман сюртука. Игравший с ним - катастрофически проигрывал, и в один прекрасный момент, вскочил на ноги и обвинил партнера в шулерстве. Н-ов пришел в бешенство, потребовал немедленного удовлетворения, на что партнер - как Виктор подозревал - тоже из числа незримой рати всемогущего Бенкендорфа - заявил что готов дать его - при условии что подозреваемого обыщут. Н-ов взбеленился еще больше, и предложил присутствующим обыскать себя... и побелел как снятое молоко, когда в кармане сюртука обнаружились карты. Ланский полюбовался на спектакль, а потом удалился, не дожидаясь развязки, которую впрочем, легко мог спрогнозировать и не присутствуя. Партнер разумеется произнесет целую презрительную речь, а Н-ов не посмеет настаивать на дуэли - раз был уличен, а вызова от обвинившего его - не последует. Опозоренный Н-ов вернется домой, а потом... Зачем было надо его позорить? Чтобы рассорить с кем-то, кто был в тот момент в клубе, и без сомнения, отвернется от того, кто уличен в шулерстве? Или заставить его по доброй воле подобрать хвост или убраться из Петербурга? Или чего доброго довести до самоубийства для восстановления поруганной чести? В другое время Виктору было бы интересно докопаться до изначальной цели порученного ему дела, и проследить - к чему оно привело, но сейчас это его не слишком заботило. Н-ов мелкая сошка, которыми полон город, и было бы из-за чего забивать себе голову. К тому же вознаграждение за чисто проделанную работу тоже было немаловажным. Сейчас же он то и дело возвращался мыслями к Анне и подсчитывал - сколько примерно понадобится времени, чтобы ее любопытство по поводу прерванного разговора - разгорелось - но еще не начало притупляться за отсутствием новых сведений.
Он еще третьего дня знал весь ее распорядок дня наизусть. За три рубля - двое мальчишек-газетчиков следили за каждым ее шагом, стоило ей покинуть дом, и Ланский знал каждый ее шаг по часам так хорошо, как если бы проделывал этот путь ежедневно вместе с ней. К тому же, Мария сообщила запиской, что в четверг вечером не принимает, потому что отправляется на какой-то сеанс к Щетининым, а значит Анна будет проводить этот день одна. Соболевская конечно очень мила - но ему требовалось увидеться с Анной наедине.
И в четверг, решив что время самое подходящее - он отправился в заснеженный Летний сад. Экипаж увидел еще издалека, народу было мало, и нагнать двух женщин труда не составляло. Однако же, подходить к ним сзади он не торопился, сделал крюк, и остановился возле статуи Амура и Психеи, на аллее, на которую они неминуемо должны были выйти. Выглядеть он, когда хотел - умел весьма эффектно, и теперь был как раз такой случай. Длинное черное пальто с пелериной свисавшей с широких плеч, черные, как вороново крыло волосы остались непокрытыми и лучах проглянувшего солнца в них заблистали снежинки, а светло-серые глаза на общем темном фоне его одеяния, отражая снег - казались сейчас, он это знал, совершенно прозрачными. Заслышав шаги и голоса он вынул из кармана записную книжечку и карандаш, и повернувшись лицом к статуе сделал вид, что набрасывает ее очертания, и настолько погружен в свою работу, что не слышит голосов. И лишь когда они раздались совсем рядом - поднял голову, оглядываясь, и лучезарно улыбнулся одними глазами.
- Госпожа Платонова! До чего неожиданно видеть вас здесь!
Он остался на месте, но отвесил и девушке, и ее спутнице глубокий поклон, и лишь выпрямившись - позволил улыбке показатсья и на губах. Однако же. Спутница Анны оказалась весьма колоритной барышней - не иначе как из совсем уж глубокой провинции, хотя одета была неплохо, но вот простецкое лицо и особенно- выражение глаз за версту разили деревней, особенно для человека с его нюхом. Впрочем спутница интересовала его меньше всего. Он учтиво склонил голову, впившись взглядом в изменившееся выражение глаз Анны и после паузы произнес
- Вы изволите прогуливаться я вижу. Дозволите мне сопровождать вас?

- Мое почтение, мадемуазель - Ланский поклонился в сторону Глаши, про себя отметив, что тамбовская губерния весьма соответствует его представлению, сразу сложившемуся об этой девице, и тут же выбросил ее из головы. И на вопрос Анны ответил небрежно - Не сказал бы чтобы рисую, скорее так, просто балуюсь - он развернул записную книжку, показывая ей неоконченный набросок в котором, однако с абсолютной точностью проступали контуры и узнаваемые детали статуи

- Однако, и я рад видеть вас здесь, это приятная неожиданность. Не много желающих гулять тут по морозу, хотя мне нравится Летний сад именно в такие дни, когда здесь тихо.
он убрал книжку и с интересом склонил голову, закладывая руки за спину.
- Не будет ли с моей стороны непозволительным нахальством, если я поинтересуюсь - не могу ли я составить вам компанию в вашей прогулке, дамы?

- Извольте, мадемуазель, я весь в вашем распоряжении - галантно поклонился Виктор и зашагал с ней рядом по аллее, все так же держа руки за спиной. Раз или два он с интересом покосился на свою спутницу, но вовремя сообразил, что раз она расспрашивает про события столь давние и - если на то пошло - довольно драматические - то куда уместнее была бы сдержанная отрешенность, какая сопутствует обычно тяжелым воспоминаниям. Для него воспоминания эти вовсе не были ни тяжелее ни легче всех прочих - просто событие, которыми изобиловала война, даже в тот недолгий срок что он там пробыл, но женщинам такое безразличие непонятно, и куда  большее впечатление можно произвести, показав, что раскрываешь перед слушательницей то, что от других - таил бы за семью печатями. Плохим бы он был агентом, если бы не умел владеть в совершенстве своим лицом, взглядом и даже дыханием. Искусство лицедея, что ни говори - в его ремесле значило не меньше чем умение смотреть, слушать, наблюдать и делать выводы. А может и больше. Несколько минут он молчал, и по мере того как текли секунды - его лицо приобретало какое-то отрешенное, задумчивое выражение, словно он тщательно подбирал слова. А когда, наконец, заговорил - то говорил вполголоса, словно боясь разбудить что-то давнее, дремавшее в глубине души.
- Безенгийская Стена... скальный массив - непрерывная цепь из ледяных гор. В марте тридцать пятого года у ее основания, примерно на середине протяжения, у подошвы горы Джангитау основали крепость. Ну... крепостью это называлось разве что по привычке. По сути это был просто лагерь - укрепленный, с двойным частоколом, рвом и несколькими пушками. Это был опорный лагерь для отрядов, охранявших поселения в Верхней Балкарии. Гарнизона в нем состояло около четырехсот человек - две роты. Одна из них постоянно находилась в гарнизоне а вторая - патрулировала вверенную местность, охраняла поселения, выслеживала горцев, потом они менялись. Я состоял при одной из этих рот. В сентябре вторую роту переквартировали в лагерь при Ахсау, а к нам вместо нее - перевели роту ротмистра Лурского. Там и состояла интересующая вас троица. Корф с друзьями. Два месяца служба шла своим чередом, но в начале ноября начались холода, появились проблемы с подвозом продовольствия, и было решено оставить этот лагерь до весны, чтобы не повторить печальной участи тех лагерей, что по глупости своих комендантов оставались зимой отрезаны от поставок. Нам было велено перебраться в крепость Нальчик, и там получить новые инструкции. Но у нас было очень много больных и раненых, огромный обоз - поскольку везти приходилось почти все, ничего не оставляя в лагере. Лошадей же не хватало. Поэтому приняли решение разделиться. Одна рота и почти треть другой - должны были отправиться вперед, сопровождая обоз с ранеными, в который впрягли лошадей всех тех, кто оставался в лагере.
Остающимся оставили провиант, боеприпасы, артиллерийские снаряды, и весь пороховой склад - потому что везти порох в одной колонне с ранеными людьми - через вражескую территорию было сущим безумием. Доставив обоз в Нальчик часть людей с запасными лошадьми должна была вернуться обратно с артиллерийскими лафетами, и забрать оттуда оставшихся, вместе с орудиями.

Отредактировано Виктор Ланский (01-11-2015 18:23:50)

- Да. - просто ответил Ланский, и помедлив, продолжал рассказ. Однако теперь он говорил так тихо, что хруст снега под ногами временами почти заглушал его слова - Дорога до Нальчика заняла у нас больше полутора недель. За оставшихся не особенно беспокоились - отроги Безенгийских гор это ледяные скалы, и горцам там особенно делать нечего. А дорога... С обозом раненых по горам, в ноябре, когда там царят жесточайшие холода...не говоря уже о том, что по пути мы дважды натыкались на небольшие отряды горцев и приходилось отбиваться... Мы еще быстро добрались, с учетом условий. Обратно из офицеров отправился я один - с отрядом в полсотни человек - зато с сотней лошадей и четырьмя лафетами. Добрались всего за неделю, и как ни странно - без особых приключений. Не встретили ни одного разъезда по пути, и лишь добравшись до цели - понял почему. Мы услышали грохот пушек еще на подходе, вылетели на пригорок, и я не поверил своим глазам. Крепость была осаждена с трех сторон - широчайшим кольцом. Там были разбиты настоящие лагеря, горели костры, и шел настоящий бой. Я никогда раньше не видел такого на Кавказе. Горцы обычно не собираются в отряды более сотни человек - такие отряды летучи и быстры, нападают и исчезают, вести осадную войну не в их обычае. Но у Безенги их собралось не меньше шестисот.
Это было чистой воды самоубийство, но я попытался пробиться к осажденным. Ночью, выбрав время, и оставив лафеты и лошадей подальше, на одном из отрогов - попытался пробраться через их ряды. С тем же успехом швейная иголка могла бы попытаться проткнуть трехдюймовую доску. Я потерял одиннадцать человек, и едва сумел вывести остальных. Нас загнали обратно, на возвышенность, и оставили подыхать там. Пробиваться было бесполезно - единственное что я мог - это отправить за помощью - в тот же день. Двадцать человек - половину своего отряда - четырьмя группами - в четыре ближайших лагеря, с запасными лошадьми и наказом нестись сломя голову, и привести подмогу, чтобы выручить осажденных...И мог лишь наблюдать, и ждать... молиться чтобы помощь подоспела вовремя. Из четырех этих групп, к слову, только две добрались до места назначения. Две другие сгинули бесследно - вероятно наткнулись на горцев и погибли.  - Ланский умолк, и протянув руку вверх - снял с заснеженной еловой ветви над своей головой - пригоршню снега. Несколько минут он задумчиво растирал снег в пальцах, глядя на то, как он тает, превращаясь в капельки воды на мгновенно покрасневшей коже. Наконец он продолжил, снова заложив руки за спину, и не глядя на Анну
- Бои у крепости продолжались, крепость отстреливалась из пушек и ружей, днем и ночью. Огонь правда был бестолковым, артиллеристов-то там не оставалось, а оба офицера - и солдаты - служили в кавалерии. И как еще разобрались - как заряжать и стрелять.... Но даже такая пальба - без наводки, изредка по случайности наносившая нападавшим какой-то урон - тем не менее держала горцев на расстоянии. Зато из ружей они косили людей десятками. Но и их обстреливали - причем нещадно, и то и дело пытались идти на приступ - то с одной стороны, то с другой, то сразу с нескольких. Могу себе только представить - какой ад творился под тем огнем, который я вынужден был наблюдать, и беситься от невозможности помочь. Несколько раз мы предпринимали попытки пробраться - то так то этак. Однажды добыли пленного. Он рассказал нам, что крепость осадили сразу после того как ушли основные силы. То есть - без малого - три недели назад. И предложили оставшимся сдаться, обещая отпустить с миром. - Он помедлил, поглядев на Анну, словно решая - сказать ей или нет, но все же сказал. - Воронов развесил за частоколом тех из своих людей, которые готовы были согласиться, или имели глупость уговаривать его сдать крепость.

В первую секунду глаза Ланского блеснули. "Он не мог!" С чего  бы такая эмоциональная реакция на поведение "друга Владимира". Любопытно-любопытно. Хотя наиболее драматичная часть рассказа осталась невысказанной - он поздравил себя с победой. Похоже этот Воронов небезразличен девушке, не зря же она так вскинулась. Да и про войну расспрашивала - навряд ли только из любопытства узнать о давних похождениях своего покойного опекуна. Он бы, пожалуй, позволил ей уйти, с тем, чтобы пережевав свой шок в одиночестве, она бы поменьше интересовалась героем. Тем более что дальнейшая часть рассказа выставляла его действительно таковым.  Но был риск, что она и его самого будет потом сторониться, а этого ему не хотелось.
- Анна! - он намеренно позвал ее по имени, словно бы забывшись, словно бы в шоке от ее реакции, и в порыве собственной вины. И сорвавшись за ней легко догнал, забежал вперед и загородил ей дорогу. - Право... прошу вас, простите! - он дышал быстро и часто, словно бы от бега и волнения, а глаза его, блестевшие от совершенно охотничьего азарта, казались искренне взволнованными. - Я.... прошу вас, я не хотел задеть ваши чувства. Не думал что это так поразит вас, и... - словно бы не зная что делать, в полнейшей растерянности от чувства вины Ланский бросился перед ней на колени, и поднес ее руку в перчатке к своим губам - Простите меня...

- Я должен был знать! - Ланский с досадой скрипнул зубами и поднялся на ноги. Его черное пальто и штаны вымазались в снегу, но он и не думал отряхиваться. - Такого рода подробности не для женских ушей, право же, я забылся.
Он похлопал по карманам пальто, в расстройстве настолько, что кажется ему требовалось немедленно закурить, но потом хлопнул себя ладонью по лбу - словно вспомнив в чьем обществе находится.
- Меня извиняет лишь то, что я старался быть максимально подробным и достоверным, забыв о том, кто моя собеседница. Да и то, это - плохое извинение. Прошу простить, больше я такой ошибки не допущу.
Виктор выглядел уже не столько расстроенным, сколько собранным, в явном намерении больше ничем не ранить нежных чувств собеседницы. Он молча сделал жест, приглашающий продолжить прогулку, и с заложенными за спину руками, и опущенной головой - казалось больше не собирался говорить. Не то переживая свою оплошность, не то опасаясь вновь сказать лишнего, не то и вовсе задумавшись о чем-то своем. Несколько десятков саженей они прошли молча. Временами Виктор поднимал голову, поглядывая на заснеженные ветви. В одном месте сбоку от аллеи среди белого царства заиндевевших голых ветвей - алели яркие пятна. Это рябина, разросшаяся в  три человеческих роста раскидывала ветви во все стороны, Ланский молча сорвал одну заиндевевшую снегом гроздь алых ягод и протянул ее Анне.

Ланский не оглянулся, когда сзади раздался хруст и эта странная кузина с деревенским лицом догнала их, не прокомментировал и "горелки". А вот на "Виктор АлександрЫЧ" - дернул бровью и оглянулся на девицу с неожиданным интересом. У нее не просто вид простецкий, но и выговор такой же. Благородные - пусть даже из Тамбовской губернии - не коверкают "ович" на "ыч" А еще более любопытным был ее вопрос. "Отчего мне такую не подарите". С чего бы мне вообще тебе что-то дарить, дуреха - усмехнулся он мысленно. Но тут же загоревшаяся, скорее благодаря долгой сноровке нежели по разумного осознанию - искра заставила отвести глаза. А недурно было бы очаровать эту девицу. Такой осведомитель под боком.... ммм... Он так замечтался, что с трудом удерживал на лице подобающее серьезное и отрешенное выражение, и едва не прослушал заданный Анной вопрос. Но на нее он посмотрел скорее задумчиво, нежели с интересом, и покачал головой.
- Справедливо, но вряд ли разумно. У этой истории еще более жестокий конец, нежели вы могли бы ожидать, и я не хочу рисковать вашим обмороком. Простите меня. Возможно - в более спокойной обстановке, когда я буду уверен что это не потрясет вас - расскажу и остальное. Но сейчас, видя как вы взвинчены... простите.
И хотя говорил он с отчетливым ощущением вины и сочувствия в голосе - ощущалось, что решение окончательное. Через несколько шагов он невесело усмехнулся, глядя куда-то вперед в конец аллеи, и заговорил - негромко, словно бы мыслил вслух
- Вы молчите. А я почувствовал сейчас неуместность собственного присутствия рядом с вами. Странно - я льстил себя надеждой что вы рады видеть меня - а теперь кажется, что я представлял хоть какой-то интерес, лишь потому что знал интересующую вас историю. И теперь, поскольку не хочу ее продолжать - могу отправляться на все четыре стороны.

- Вот как? - Виктор поглядел на нее с едва заметным прищуром -  не то лукаво, не то недоверчиво. Уголок его губ дернулся, едва заметно обозначив полуулыбку - Весьма польщен. Но право же - я не настолько дурно воспитан, чтобы злоупотреблять вашей вежливостью. Думаю я еще найду способ удовлетворить ваше любопытство, если, конечно, буду уверен, что это не пойдет вам во вред. Скажем.... на ближайшем музыкальном вечере у графини Соболевской. Она утверждает что вы удивительно поете, и я не отказался бы послушать. Но в ближайшую неделю, вы, полагаю, будете заняты? Она как-то обмолвилась что вы тоже приглашены на рыцарский маскарад в Гатчину, а все эти женские ухищрения, предназначенные для того чтобы сводить мужчин с ума - должно быть отнимают массу времени.

Мишель ни за что бы не поверил, если бы всего несколько недель назад кто-нибудь сказал бы ему, что он будет злиться и раздражаться из-за... Анны. Но теперь так и было. Ее невероятная медлительность бесила князя. Что, черт побери, можно делать с волосами целых полтора часа? Расхаживающему по гостиной князю хотелось ворваться в комнату Анны, схватить первую попавшуюся ленту и собственноручно завязать ее волосы - чтоб как можно скорее отправиться к Марии. Ну какая разница, сколько будет локонов у Анны и куда будут воткнуты шпильки? Можно подумать, в этом есть хоть капля смысла. Часы вздохнули сочувствующе и пробили положенное количество раз - ну вот, вечер уже начался, а князь прыгает по гостиной, словно зверь в клетке, и ждет одну вредную копушу! Да если бы можно было отправиться без Анны, Мишель бы уже скакал  к заветному особняку!
Разлука с любимой далась князю нелегко, но вот эти часы ожидания, когда счастье уже близко-близко, а он вынужден медлить... они выпивали его силы, а терпение уже давно закончилось. Князь не ругался вслух лишь потому, что его удерживало  хорошее воспитание, но и оно вскоре собиралось его покинуть. И когда он уже был готов, наплевав на все, отправиться к Марии без Анны, госпожа Платонова соизволила появиться. Мишель даже не стал говорить ей дежурного комплимента о том, как она чудесно выглядит. Вот если бы она смогла передвигаться побыстрее, то он сказал бы комплимент ее ловким ногам. Но увы, от такого комплимента она вряд ли станет проворнее.
Что-то он все-таки ей сказал - и тут же забыл, что. Его мысли опередили их карету, и были уже рядом с Марией.
Князю казалось, что лошади бегут слишком медленно - не лошади, а какие-то улитки...
Анна молчала, и за это Мишель был ей благодарен. Поддерживать светскую беседу в том состоянии, в котором он пребывал, было невозможно.
Его сердце гулко заколотилось, когда они подъехали к особняку. Свет, музыка, чьи-то лица... Мишель был как в тумане, когда они вошли в комнату, и видел только Марию... Самая красивая, самая желанная, самая... самая. Наконец-то...
Улыбается ему... ее улыбка озарила его душу ярким светом... Мишель стряхнул руку Анны со своей и подхватил ручку Марии. Ну почему этот приветственный поцелуй должен быть таким коротким? Князь с неохотой позволил ручке Марии выскользнуть из его руки, а потом... почувствовал себя совершенно одиноким и позабытым. Мария обратилась к Анне. Зачем тебе эта девчонка? Посмотри на меня, я скучал по тебе больше, чем она!
Совершенно детская ревность овладела Мишелем, а его досада на Анну увеличилась, как только он услышал, с какой искренностью обратилась к ней Мария.
- А как же я, сударыня? - не выдержав, произнес вполголоса Мишель, - Неужели вы не вспоминали обо мне хотя бы чуть-чуть? - он постарался придать своему голосу легкий и игривый тон, но в голосе князя отчетливо слышалась досада.

О, пусть внимание всех собравшихся переключится на Анну, ведь тогда им с Марией выпадет возможность хоть немного поговорить... Тщетная надежда, разве можно надеяться, что такую, как Мария, хоть на секунду оставят без внимания?
То, как Мария представила его гостям, немного смутило Мишеля, но, встретив уверенный взгляд Марии, искрящийся весельем, князь расцвел улыбкой.
- Вы преувеличиваете мое скромное участие в той битве, сударыня, - заявил он, с нежностью глядя на Марию, - Вы ведь и сами оказали нападающим достойное сопротивление...
Что за блаженство было снова видеть ее и говорить с ней... Куда бы еще спровадить всю эту толпу... и Анну вместе с ней. Но - нельзя, правила...
- В самом деле, Анна, вы не должны отказываться, - Мишель обращался к своей спутнице, а сам глаз не сводил с Марии.
- Пока она будет петь, мы с вами должны поговорить! - молча требовал его взгляд, - Поговорить наедине!

Мария едва уловимо улыбнулась Репнину и чуть заметно пожала его руку, пользуясь тем, что всеобщее внимание было приковано к Анне, и бросив взгляд на Ланского поманила его к себе. Тот подошел, отвесил Михаилу вежливый полупоклон, и поглядел на Соболевскую с таким невинно-вопросительным видом, что пожалуй мог бы обмануть даже ее. Хотя она-то прекрасно замечала, как и в театре и в кофейне он оказывал девушке несомненные знаки внимания. С какой целью - ее не слишком волновало. Ланский был ей весьма полезен, так отчего же не поспособствовать ему хоть в мелочи?
- ВиктОр? Вы полагаю сегодня не забыли свою очаровательную подружку?
- Как же можно, графиня! - мужчина усмехнулся, блеснув светло-серыми глазами.
- Ну так берите ее и составьте компанию Анне и ее аккомпаниатору! Они этого не ждут, но тем будет интереснее. И не говорите, что вы не подготовились, я вполне отдаю должное вашему таланту импровизатора!
- Весьма польщен, графиня. И позволю себе воспользоваться вашим разрешением. - он еще раз поклонился, - коротко, едва заметно и с едва уловимой улыбкой отошел, скрывшись за колонной. А молодая женщина повернулась к Репнину с совершенно очаровательной улыбкой, в которой однако не было ни намека на нечто выходящее за рамки душевного приема.
- Видите, Мишель? Я же обещала Анне что ее хорошо примут. А когда еще услышат как она поет.....