С каждым днем в душе женщины росло напряжение. Закончился январь, потянулись ветряные февральские дни, слуги ликовали, что хозяин их наконец вниз спустился, но ее куда больше другое заботило.  Хозяин то выздоравливал, будь он не ладен, но выздоравливала и Фекла постепенно. Она уже спускалась в прачечную, что бы лично следить, а через пару ней и стоять сможет по долгу да работать. А с ней, что тогда будет? Кто ж держать ее в доме станет? А ей никак нельзя из дома-то.
-да не выгонит тебя барыня, не бойся,-успокаивала ее Варвара за чаем в один из вечером,-зимой-то на улицу, тебе ж и идти совсем не куда. Серафима вон за тебя поговорит. До весны хотя бы поработаешь,а там и видать  будет.
Видимо прав был братец, говоря, что стерва эта жалостливая да добрая больно, не выгнала Марфу, в половые перевела, а она и рада была за работу ухватиться. Иногда женщина подумывала о том, что довольно неплохо было бы и жить здесь. А что? Хозяева добрые, среди крепостных вон народу сколько доброго, все сытые, одетые, не битые, и она такая же, и есть что покушать и где спать лечь, еще и копейки какие ни какие платят. Да вот только как вспомнит кто ж хозяева и что они с ее братцем сотворили, так злобой и ненавистью наполнялась.
Став половой, Марфа получила куда больший доступ к дому, чем прачкой. Теперь она больше видела, больше слышала. Хоть и должны слуги порядки так наводить,что бы их не видели господа, да нет-нет, а углядит где-то. Неплохо она сошлась и со здоровенной Агафьей. Та оказывается второй горничной при барыне служила, а точнее на посылках у первой, то одно принести, то с другим помочь. Подружиться с Любой не было шансов никаких. Негласная война меж горничными была Марфе на руку, поддакивая против Любы, она заработала симпатию Агафьи. Нет-нет, да по расспрашивает  о хозяйке, а та и знай, что принимается рассказывать.
Пару раз в окошко видела она,как хозяева по парку гуляли с детишками, слышала, пока полы терла в коридоре, как в кабинете смеются да разговаривают, и злость да ненависть пуще прежнего в ней разгорались. Детиночка ж, голубь ее сизый, сейчас в избе проклятой сидит, да ходит еле-еле, а они жизни здесь радуются! Подпортить надо бы эту жизнь. Но незадача- Константин велел, что бы живыми были.Коли до живых не доберется, ее задушит. Да и на виселицу  из-за бурчуков идти не хотелось. Но мелкие пакости было вполне возможно учинить, за что она и принялась.
Вредить хозяину Марфа не рискнула. Судя по рассказам люда в кухне, коли что обнаружит, до сути доберется, а там уж несдобровать. Но она-то знала, что у брата на его счет столько планов было и мечтаний, что ему дорого еще обойдется его поступок. В тоже время ей и самой хотелось ему досадить, сделать больно за братца, но она не знала как, и пока присматривалась,как бы укусить,что бы зубов не лишиться.
С барыней было куда как проще, благодаря все той же Агафье. Знала она и как корзинка ее с шитьем видела,  знала в котором часу переодевается и кто одевает,а если Любаша не заметила темного цвета кашицы в миске, то не заметит вероятно еще многого. Но и тут приходилось сдерживаться, не хватало, что бы ее подозревать начали. Хотя так и хотелось вцепиться в волосы,а еще лучше придушить, а потом и с муженьком ее разделаться, что бы обратно в преисподнюю провалился.
Пока мыла полы в гостиной поздним вечером, Марфа заметила оставленную корзинку. Ничего не стоило переколоть иглу так, что бы она впилась в ладонь, когда рука возьмет вышивку. Правда взять то она могла и по другому, минуя ловушку. Что и произошло, игла не сработала, а Марфа разозлилась.
Прознала она и о лестнице тайной в спальню хозяйскую через ванну. Выбрав время, что б горничные внизу были, поднялась она наверх. Приделать в шов корсета английскую булаву было не сложно, вот только коли увидят, то что будет? Но кому надо проверять то? Оденут и оденут.
Марфа едва спустилась по лестнице для слуг, когда в комнату прошла хозяйка с Агафьей и Любашей. Позже на кухне столкнулась она с плакавшей Агафьей.Рыдающая здоровенная баба смотрелась несколько странно.
-не я это!Варвара, вот тебе крест! Да разве могла бы я...да как же...
-погоди рыдать-то.Барыня что сказала?
-что случилось?
-ой Марфушка!-обернулась к ней с ревом Агафья и трубно высморкалась в платок,- кто-то ж барыне в корсет иголку воткнул! Я ж его приготовила, а углядеть не углядела.. Любаша то затянула ,а она ж как вонзись...Я же...Любка то говорит, что я это, не кому ж больше говорит! А я не втыкивала, Марфушка!
Марфа  подавила мстительную улыбку и  погладила Агафью по плечу с сочувствующей улыбкой.
-не плачь, слезами не поможешь. Разгневалась на тебя барыня?
-да нет...не верит, что я это сделала-то. А коль барину скажет? Из дома ж погонит, а то и...кого ж винить то еще? Не хож же никто в спальню то господскую.-причитала Агафья, под пытливым взглядом Варвары и сочувствующим Агафьи.

Хоть и пришла Марфа в дом Корфов в рваном платье, прохудившимся пальтишке да выцветшим платке, казалось бы с пустыми карманами, имелось у нее все же кое-что, о чем никто не ведал. К поясу ее,под юбками, мешочек был небольшой пришит. Хранились в нем остатки денег, которыми брат в дорогу снабдил, платок носовой, гребешок с парой отломанных зубцов, да флакончик один темно-зеленый и мутный с притертой крышкой. Во флакончике этом яд хранился, который ей Лукерья дала "по доброте душевной", что бы себя али братца на тот свет спровадила, когда совсем невмоготу станет."Мягонький он,-говорила,-уснешь да и муки твои али его кончатся". Братца Марфа никогда в жизни бы и пальцем не тронула, а себя...ну помрет она,дело не хитрое, а что же с ним-то калекой станет?
Яд-то имелся, да вот только нельзя же просто взять и отравить хозяйку дома. В чай подсыпать, так кто ж ее подпустил бы в кабинет или будуар его нести, да и нельзя так, сразу ясно станет кто подсыпал. Марфа думала и гадала, пока случай сам собой не представился.
Третья неделя февраля начиналась, ветра то утихали, то вновь гуляли. Она терла пол в холле и села, посмотрев на спешащую куда-то Агафью.
-ты куда так торопишься-то?
-да вот, в ажерею эту, к Игнату. Барыне нашей цветов ни с того ни с сего захотелось, а цветут-то они хоть зимой цветы эти?
-ну коли тепло да светло цветут, наверное. А зачем цветы ей-то понадобились? В феврале-то
-причуды барские, понять нам разве?-отмахнулась Агафья и поспешила выйти из дома.Марфа поежилась от холодного дуновения и продолжила работу.
Вернувшаяся Агафья сияла, как пятак начищенный, держа в руках небольшой букет белых роз.
-растут, Бог ты ж мой! Игнат разворчался, говорит итак в году этом маловато их,а тут еще и срезали! Но ты ж посмотри, Марфушечка, на дворе снег да стужа, а тут розы.
-и правда красиво, ну иди, а то мне мыть еще. Агафья, осторожно, там скользко!
Не помогло, грохот падения, сдавленный рев, рассыпавшиеся по полу розы.
- ты ушиблась?!Вставай!
-цветы, цветы, не раздавила?
-нет,целы они. Ой смотри, порвала ж юбку!
И правда, видимо подскользнувшись, наступила Агафья на юбку да и оторвала ее с пояса. Баба чуть не зарыдала от досады.
-ты цветы ж замени, я только платье сменю и вернусь
-хорошо, иди-закивала Марфа, собирая розы. В глазах женщины заполыхал мстительный огонек. Она в вазу цветы поставит, а несет пусть Агафья.
Держа одной рукой цветы, другой ведро с тряпкой, Марфа поспешила вниз, где наполнила вазу водой и, оглядываясь, словно зверек, задрала подол юбки,поставив ногу на лавку. Распустив шнуровку на мешочке, она извлекла пузырек и выдернув пробку, высыпала все содержимое в воду. Подышит, уснет и не проснется. И мальчик ее в безопасности будет. Вот только склянку куда девать. Мало ли что, вдруг обыскивать станут всех, подбросить его ? А кому? Оправив юбки, Агафья побегала глазами по помещению, да и бросила за массивный шкаф. Коли найдут, пусть докажут, что ее...хотя надежней было бы в речке утопить, ну да потом.
Поставив букет в вазу, Марфа поспешила в холл глядишь Агафья уже там. Нет,не было. Марфа поставила вазу с цветами на подоконник и заторопилась за ведром, а когда вернулась, увидела у цветов Полину.
-ты чего это себя розами обставила? Королевой полотеров заделалась?
-это барыне цветыМарфа  только плечами пожала,выжимая тряпку.
-а здесь, что они делают?
-так Агафья платье порвала, побежала переодеться.Сейчас вернется да снесет
-я сама отнесу
-что пытаешься перед барыней выслужиться, как жених уехал?-усмехнулась Марфа
-вот еще. Не дело это барыне ждать пока эта клуша наряд сменит, а не половой же бабе в будуар хозяйский идти,-взяв вазу, Полина поплыла в сторону хозяйкиного кабинета, а Марфа с трудом удержала улыбку.
-куда это моя цветы потащила?-пробасила сзади Агафья
-к хозяйке и потащила,-отозвалась женщина,протирая у порога, и краем глаза наблюдая, как набычилась и топает в след горничной Агафья.

Казалось, Василий никогда не уйдет. Впрочем Владимиру после месяца с лишним в изоляции от всего на свете кроме собственных мыслей - сейчас любые, даже самые занудные дела казались чуть ли не спасением. А Василий и рад стараться. Ведь чего только не передумал и не перечувствовал бедняга, получивший свободу от Корфа, и прошедший с ним через три года войны, пока думал что барин его расстрелян, да похоронен в безымянной могиле без креста. Ходил мрачнее тучи, даже выпивать начал. А теперь мало что не светился, словно бы и воскрес вместе с ним. А дел и вправду было немало, и в большинстве своем - далеко не хозяйственные. Какое уж там хозяйство в разгаре зимы. Зато крестьяне от безделья чего только не вытворяют, а разбираться с ними - хозяину и приходится.
- так-таки и говорит, дверь высажу, подавай-де мою жену назад! - договаривал Василий, с самым что ни на есть серьезным видом.
- И что? - Корф разминал в пальцах сигару. Курить хотелось до умопомрачения, но учитывая недавние дырки в легком с куревом приходилось повременить. Совсем недолго еще - утешал он себя. Его и до сих пор иногда донимали приступы одышки, да такие, что приходилось пережидать, но по словам Штерна это было лишь временным остаточным явлением. И хотя против табака он яростно возражал - воздержание давалось ему все труднее.
- А ничего. Так до сих пор у старосты и сидит, носа на улицу не кажет. А Игнат так и уснул под дверью, чуть не околел к утру, говорят. Проснулся - похмелился, да ну заново молотить, дескать, выходь, курва а то дом запалю. Скрутили его конечно мужики, в погреб посадили - спрашивают, как быть с ним теперь.
Владимир поморщился, постукивая сигарой по столу. Конечно дело частое, чтобы муж жену в постели с другим застукал, но вот как подобное среди крепостных рассудить? По всему выходит - жена виновата, ну и что с ней делать? Женаты-то честь по чести, и дети вроде бы у них есть. Позволить кулаками дело решить - так тот на жене сорвется, а вовсе не на ее любовнике.
- Где он теперь?
- Натурально, в погребе - удивился Василий. - Женка его так у старосты и сидит. Она его жены вроде как родня, вот и прячется.
- Вытащи его из погреба, да наладь в какую-нибудь избу, где тепло и кормят хорошо. Водки только ему больше не давать. И чтобы вел себя тихо. - распорядился наконец Владимир - А вздумает буянить - напомни, что я еще жив пока что. За дебош взыскивать не буду - он в своем праве, но попробует хоть пикнуть слово против мне- отправится на конюшню крепость собственной спины измерять.
- Что ж вы с ними делать-то будете, Владимир Иваныч? - не удержался от любопытства Василий, - Тупик вроде как. Поощрять изменницу или допустить рукоприкладство, иные способы есть ли?
- Может и есть. - Корф продолжал постукивать незажженным кончиком сигары по столу - Приведи-ка обоих ко мне. И этого орла, ее постельного героя - тоже сыщи. С ним прежде всего говорить хочу. Да, и еще отца Кирилла.
- Сделаю. Еще, Владимир Иваныч, Федора, кузнеца нашего - вроде как удар хватил. Дочка-то его в родах померла, так и он рухнул замертво, да лежит-не двигается второй день. Руки-ноги говорят точно каменные. Лекарь этот, деревенский, костоправ который - кровь ему пустил, да результатов никого.
- Пошли Никиту за доктором Штерном для Федора, я оплачу его приезд. И доложи потом - что с ним такое, и что доктор скажет
Василий лишь кивнул, дождался позволения уйти и был таков. Когда за ним закрылась дверь - Владимир поднялся лишь с едва уловимой скованностью в движениях, и потянулся. Чаю бы сейчас. Интересно а Даша чем занята? Он не слишком часто заходил к ней, проще сказать и вовсе почти никогда, предоставляя ей возможность уединения если ей того хотелось. Но сейчас надо же было как-то дать ей понять, что затянувшийся визит наконец закончен.
Он пересек кабинет, открыл дверь, и усмехнулся, с порога глядя на спящую прямо в кресле жену. Это надо же было так устать, что ее сморило?
Владимир осторожно, ступая на цыпочках, подошел к ней, и легонько коснулся губами лба. Никакой реакции это не произвело. Играет в спящую красавицу? Что ж, отчего бы и нет?  Он осторожно погладил ее по лицу, запрокинул ей голову и коснулся губами губ, вначале легко, а потом требовательно, предвкушая, как сейчас ее руки обовьются вокруг его шеи, а глаза, открывшись, улыбнутся ему.
Черта с два. С тем же успехом он мог поцеловать алебастровый бюст Афины, который стоял тут при отце.
Он нахмурился, отстранившись, и глядя на нее с непониманием. Что за странный сон, она же обычно легко просыпалась. Ну да, ворочалась, ворчала, но не таким же странно каменным сном?
Владимир обошел кресло вокруг, подвинул вазу с цветами, и уселся на край стола, вглядываясь в ее лицо
- Даша. Даш!
Никакой реакции. Интересно. Это от беспокойства так тупо и тяжело запульсировало в висках? Голова закружилась. Он подался вперед, и потряс ее за руку, уже всерьез.
- Даш! Просыпайся, что это с тобой?

- Что? - не сразу понял Корф, хмурясь все сильнее. Смысл просьбы дошел до него лишь через несколько секунд. Он вскочил, неловко опрокинув вазу, и не обратив внимания ни на удар, ни на звон, ни на рассыпавшиеся по полу цветы и растекшуюся воду - кинулся к окну. Распахнув его настежь он вернулся к жене, поднял ее на руки - и понес к окну. По дороге его шатнуло так, что он едва не упал вместе с ней. Слишком резкие движения и тяжелая ноша для не оправившегося организма? Что за вздор, Даша весила не больше подростка. Устроив ее на подоконнике и оперев об себя, чтобы не дать соскользнуть, он встревоженно похлопал ее по щекам.
- Ну же... родная, да что с тобой такое? - Владимир покрывал поцелуями ее лоб, глаза, на ощупь нашарил тугие застежки платья за ее спиной. Под его неловкими, торопливыми движениями крючки не столько расстегивались, сколько отрывались. Он чуть запрокинул ее вперед, подставляя ее лоб потоку свежего воздуха, и уже в совершенной панике рванул правой рукой бант затягивающий корсет на спине, за расстегнутым лифом платья. Тесемка лопнула с жалобным треском, и кое-как удерживая жену под шею неловкой, почти не функционирующей левой рукой он вновь похлопал ее правой по щекам.
Да что с ней такое-то?! Обморок? Непохоже, ведь видно же что в себя прийти не могла. Угорела она что ли? Трубы печей, отапливающих дом, были надежно скрыты в стенах, как раз во избежание этого, да и в камине не было металлических листов, которые в некоторых домах использовали для тепла, и которые могли стать источником смертельного угара. Но по ее состоянию было очень и очень похоже.
- Даша! Даша, ну очнись же!

- Тш-ш-ш - Владимир покрепче обнял ее, не позволяя пока выпрямиться, и прислонив ее боком к своей груди отпустил руки, высвобождая их из рукавов сюртука. Он набросил его ей на спину, закутал спереди, как ребенка в одеяло, и снова обняв ее коснулся губами лба, чувствуя как понемногу отходит безумное беспокойство, что сродни панике, владевшее им несколько минут назад. А по мере того как отходил ужас - его стала бить крупная дрожь, не имевшая ничего общего с холодом. Неужто действительно угар? Если так, то.... войди он на четверть часа позже.... сколько таких смертей бывало в неправильно отапливаемых комнатах посреди зимы, но, черт возьми, здесь, в его доме, где все было устроено с истинно немецкой педантичностью и безопасностью? Это в голове не укладывалось.
- Это я у тебя хотел спросить - он боролся с желанием еще крепче прижать ее к себе и убедиться что она тут, никуда не делась, и уже пришла в себя. Но останавливало только то, что ей, повидимому был куда нужнее воздух, чем объятия. - Что с тобой? Угорела? Но отчего, у тебя в камине даже противня нет! Я уже боялся что не добужусь тебя, еще немного и... - еще немного и заорал бы на весь дом, стремясь ее добудиться, да....

- Черт.... - Корф скрипнул зубами. Надо же было... как бы то ни было, что бы ни было причиной - откуда бы не взялся этот угар - оставаться здесь ей было нельзя. Он поднял ее на руки, перенес в свой кабинет, усадил в свое кресло, и настежь распахнул оба окна. Огонь в камине взревел и взметнулся вверх, в трубу от усилившейся тяги. Повернуть ее вместе с креслом так, чтобы ветер дул ей в лицо а не в спину - оказалось неожиданно тяжело - резное деревянное кресло весило, пожалуй, больше чем сама Даша, но, как оказалось, сил уже вполне достаточно. Он покрепче запахнул ее в свой сюртук, а потом дернул звонок. В кабинет заглянула Анфиска
- Штерна сюда. Немедленно! Его сейчас должны к Федору везти. Вначале сюда!
От стальных ноток в его голосе, крепостная испарилась, словно бы ее и не было, а Владимир выпрямился, глядя на жену со все еще встревоженным видом. Если это не угар, а не приведи Господь - какая-то болезнь? Мало ли, что это может быть. Его колотила крупная дрожь, и думать не получалось. Мысли крутились вокруг одного - ее бледного лица с закрытыми глазами, вокруг ее неподвижных губ и молчания, в ответ на его зов. Он не понимал что происходит, что делать, и от этого было хуже всего.
- У тебя соли есть? Нюхательные. - голос был нервным и напряженным, он с силой стискивал пальцы правой руки ,чтобы унять дрожь, но она проступала поневоле.

Владимир ни слова не говоря шагнул к двери. Соли - ерунда, если она заболела - это бесполезно, но необходимость что-то делать была мучительной, раздирающей, что угодно, пусть бесполезное, пусть хоть вокруг дома оббежать или пройтись по крыше на руках - но только не стоять вот так, глядя на нее, не зная что происходит, что предпринять и как с этим бороться. Бездействие, ощущение беспомощности, выворачивало его наизнанку, еще больше усугубляя страх, от которого внутри разливался мертвенный холод. Он стремительно прошел из своего кабинета в ее будуар, переступил через разбросанные цветы, и выдвинул искомый ящик. По комнате из смежного кабинета, через окна гулял сквозняк, и уже не оставалось ни следа той тягостной атмосферы, которая, что ни говори, и ему закружила голову в какой-то момент. Хотя может быть это вовсе не связано, и он лишь успокаивает этим себя?  Флакончик нашелся быстро, и он направился было обратно, когда его взгляд вновь упал на рассыпавшиеся среди осколков цветы.
Белые розы. Когда снаружи снег. Красиво....
Может принести их? Положить ей на руки, обнять, может от положительных эмоций и недомогание пройдет быстрее. Он наклонился, собирая цветы. А они благоухали. Странно - учитывая что зимние розы, тем более белые - редко обладают выраженным ароматом. Все-таки Игнат знает свое дело. Владимир уже на ходу, входя в собственный кабинет машинально поднес к лицу цветы и глубоко вдохнул.
Пол ушел из-под ног, на секунду в глазах потемнело, его качнуло так, что он ударился плечом о косяк двери, и навалился на него, тряся головой.
Что за..... Это еще почему?
Он с сомнением посмотрел на цветы, и нахмурился. Запах... запах был приятным, да. Но не розовым! Скорее уж он чем-то напоминал запах ладана. Владимир осторожно понюхал цветы снова, и едва сдержал подкатившую дурноту. В висках заломило. Господи, что за гадость!
Он швырнул букет на пол будуара, и зайдя к себе захлопнул дверь. Неужели? Господи, хоть бы это было так, и все дело было бы только в цветах а не в какой-то неведомой болезни! Или это он себя утешает?  Он подошел к жене, протянул ей соли, и опустился на колени перед креслом глядя на нее снизу вверх, слишком встревоженный чтобы говорить, торопясь увидеть - помогут ли хотя бы соли, раз уж свежий ветер не помог не сразу

Владимир с тревогой смотрел на нее, пытаясь по глазам прочесть - лучше ли ей, но так ничего и не понял. Хотя вопрос про цветы его немного успокоил. Наверное лучше, раз она заметила, да еще и спросила. Он боялся почувствовать облегчение, боялся что рано обрадовался. Прижал непослушной, плохо ощущающей прикосновения ладонью ее пальцы к своей щеке, а правой рукой взял ее за руку.
- У них странный запах. - выговорил он наконец. - Как будто не розами пахнет, а.... не знаю чем. Ладаном... мышами.. у матери от резких цветочных запахов делалась мигрень - от мимозы, нарциссов, но чтобы розы пахли какой-то дрянью... Уж не от них ли тебе дурно стало? Я когда их понюхал - чуть не упал.

Лицо Владимира окаменело. Не чувствовала слабости, пока цветы не принесли. И ему тоже стало дурно, а ведь он едва понюхал их. Корф никогда в жизни не был подвержен обморокам, хотя навидался и нанюхался в своей жизни всякого. Но ведь в тот момент у него и вправду пол ушел из-под ног, стоило сделать один-единственный глубокий вдох. У каждого следствия есть причина, и если налицо столь прямая связь между этими цветами и недомоганием....
- Вот сейчас и узнаем. - Он поднялся на ноги и вновь дернул звонок. На этот раз Анфиса заглянула в кабинет не сразу, он услышал ее торопливые шаги по коридору. - Чаю принеси для барыни. Сладкого. И Игната, садовника, позови. Сию секунду.
Горничная испарилась в момент, а Владимир заходил по кабинету взад-вперед, не в силах оставаться на одном месте. Быстроногая Анфиса добежит до оранжереи в несколько минут, и искать садовника ей не придется. Теперь, зимой, он только там и обитает, тогда как с апреля до октября пришлось бы долго искать его по всему парку. А вот пока колченогий старик доковыляет сюда....
Он едва не взвыл от нетерпения.
Прошло чуть ли не четверть часа, прежде чем в кабинет вошла Агафья, неся поднос с чаем, молоком и кренделями. Владимир молча махнул рукой на свой стол, у которого сидела Даша, закутанная в его сюртук. По комнате гулял февральский холод, а ему, в одной льньяной рубашке и жилете было жарко как тогда, по ночам, когда кровь едва ли не кипела от лихорадки. 
Пересаживать жену сейчас к чайному столику у камина и уносить от окна он не хотел. Прикрыл лишь одно окно, оставив открытым второе, пока горничная сервировала чай прямо на письменном столе. Раздался стук в приотворенную дверь, и в нее сунулся Игнат.
- Звали, барин?
- Звал. Поди-ка сюда. - Корф поманил его к противоположной двери, ведущий в будуар, открыл ее и пропустив старика в открытую дверь поднял с пола розы. - Понюхай.
Агафья, наливавшая барыне чай, подняла голову услышав этот странный разговор и так и застыла с чайником в руке, явно не понимая что происходит. Садовник же, поглядев на Корфа как на полоумного - тем не менее послушно ткнулся носом в розы, и поневоле отшагнул назад, прижимая ко лбу руку, и морщась так, словно ему дали отведать горького перца.
- Что с твоими цветами - напрямик спросил Владимир - С каких пор твои розы пахнут такой гадостью?
Старый садовник заговорил не сразу, протирая лоб, и вцепившись в косяк двери другой рукой, он поневоле отстранился.
- Да Господь, с вами, барин.... ни в жисть не было такого. Ничем они таким не пахли, розы как розы. А теперь... ффу. Как из церковного нужника запах. - он глядел на цветы, словно они вот-вот могли его укусить - Аж голова разболелась.
- Значит это не запах каких-то твоих удобрений? - глаза Корфа стали совершенно ледяными, а голос - еще тише - Игнат, я ведь не шучу. Барыня чувств лишилась от твоих цветов.
Старик попятился от него, истово крестясь
- Да вот вам крест святой, барин... Владимир Иваныч... ведь никогда... ну хотите - принесу других, посмотрите - ничем таким не пахли никогда, и сейчас не пахнут. Может подпортил кто, духами попрыскал, чтобы пахли шибче, да не я! Барин, вы ж сколько лет....

Отредактировано Владимир Корф (25-10-2015 13:58:02)

- Та-а-ак.... - Владимир буквально чувствовал что как его одевает холодом. Он оглянулся на возглас жены, и сощурился. - Кто принес эти цветы, Даш? И почему?
- Ну так, Дарья Михайловна сами просили - подал голос садовник из-за его спины - Пришла девка, сказывает - барыне цветов хочется, ну я и срезал. Вот эта и пришла. - он ткнул узловатым пальцем в сторону Агафьи.

Отредактировано Владимир Корф (25-10-2015 14:29:36)

- Агафья. Полина. - медленно повторил Корф, глядя на побледневшую горничную. Та казалась перепуганной, с чего бы? А вот второе имя заставило его нахмуриться. Он вспомнил изумрудный кулон. Уж не решила ли девка отомстить таким образом? Полина-то подлая душа, но чтобы на такое осмелиться.... Он поманил женщину к себе.
- Поди-ка сюда, милочка. - Агафья поглядела на Дашу, словно ожидая от нее помощи, но ослушаться не осмелилась. Глаза Корфа казались двумя стальными зеркалами. Он смотрел как она несмело ставит чайник на стол, и прикрикнул - Живее черт возьми!

- Ну и чего молчишь? - тихо спросил Корф. - Я жду. Что с этими цветами? Кто их обрызгал, и чем?

Корф кажется начинал терять терпение. Он все еще держал цветы в руке, опустив их книзу, но даже на таком расстоянии у него начинала кружиться голова. Теперь он был почти уверен, что все дело в этих проклятых розах. В том что Игнат сказал правду он не сомневался, да и Агафья подтвердила, что при выходе из оранжереи цветы ничем не пахли. Значит что-то с ними случилось по дороге. Обрызгали как сказал садовник. Кто? Агафья? Полина? Ну, с этим было разобраться легко. Он кивнул садовнику на дверь, приказывая выйти, и тот засеменил прочь. Сам же он вновь бросил цветы на пол будуара, притворил дверь, и вернувшись к столу, позвонил.
На ловца и зверь бежит. Вместо Анфиски в кабинет заглянула Полина. Он поманил девушку поближе, и переводил теперь взгляд с одной горничной на другую. Полина явно не понимала что происходит, но при взгляде на хозяина оробела.
- Так. Сейчас вы обе. Подробно расскажете мне - что и как происходило с этими цветами - от оранжереи до будуара. - медленно, четко разделяя слова произнес он - Кто к ним прикасался, и что делал. Станете юлить - пожалеете. Кроме вас двоих винить мне некого. Не допытаюсь добром кто виноват - поплатитесь обе, это ясно?

- Что за Марфа еще? - брови Корфа сдвинулись. - Сколько черт возьми нужно народа в этом доме, чтобы донести цветы из оранжереи до кабинета!
- Марфа? Так поломойка новенькая - Полина поглядела на Агафью. Нетрудно было сообразить - что с цветами что-то не так, но вот что именно - она знать не знала. Только вот хозяйский гнев чуяла безошибочно. И что могло быть не так? Червяк что ли в розе обнаружился?
- Новенькая? Поломойка? - Владимир непонимающе поглядел на жену. - Я и не знал, что у нас какие-то новые люди.
Новый звонок. Порядком ошалевшая Анфиска, которой никогда еще не доводилось столько раз в течение одного часа слышать звонок из кабинета заглянула внутрь в равной степени ожидая поручения раздеться донага или слетать на Луну. На этом фоне приказ позвать поломойку Марту, и привести заодно Григория с Никитой - показался ей почти синекурой.

Марфа злилась все пуще. Она ожидала то, что скоро крик по дому поднимется, дескать барыня померла. Но не было ничего...хотя может надышалась, померла да и лежит себе тихонечко? Не нашел пока может никто? Но когда она в кухню к Варе пришла, перекусить, то едва не столкнулась с Анфиской, которая, влетев, велела чай барыне в хозяйский кабинет подать. Жива значит змеюка! Надо было ей этот яд в глотку засыпать! И хозяину заодно! Или ножиком его среди ночи! Что б сволочи эти изжили себя да мальчика ее не обидели больше!
Женщина несколько подуспокоилась,слушая Варвару. Хорошая она все же женщина, добрая, теплая. Но вот ошалевшая Анфиска с порога заявила, что барин ее велел в кабинет привести. Марфа невольно вздрогнула - что бесу этому от нее понадобилось?! Она еще ни разу ни с хозяйкой, ни с хозяином и не сталкивалась. Что ж идти то надо, как ни крути.
Пока Анфиса побежала еще кого-то разыскивать, Марфа прошла в кабинет.
-звали, барин?-спросила женщина, окинув взглядом всех присутствующих и остановившись на хозяине.

На лицах Полины и Агафьи отразилось полнейшее недоумении- да чем они таким пахнуть могут эти розы, что барин целый допрос устроил?! Полина понюхала розы, осторожно вздохнув, но голова моментально пошла кругом,и она отшатнулась к двери, схватившись за голову и зажмурившись.
-Господи....что это за гадость...-жалобно протянула девица.
Агафья была куда крепче, но и у нее пол зашатался под ногами, когда она ткнулась лицом в бутон и потянула носом. Что за чертовщина?!
На лице Марфы ни дрогнул ни один мускул- ни страха, ни недоумения, ни удивления. Она склонилась к цветам и глубоко вдохнула. Тут же покачнулась, выкинула руку в сторону и схватилась за дверь, удерживая равновесие.

-говорила,барин-с еще большим недоумением отозвалась Агафья, переводя взгляд с Марфы на хозяина и обратно. Неужто Марфа такое с цветами сотворила, что они гадостью такой пахнуть стали?!Полька вон до сих пор за косяк цепляется. Да ну, бредни! Не могла же она такое ж сделать! Цветы барские портить! Или...ой мамочки,неужто барыне повредить хотела?! Да зачем спрашивается ей оно надобно?!
Марфе пришлось приложить огромное усилие, что бы глаза ее не заполыхали ненавистью. Стоит тут, приказы раздает, выродок, что бы ты сдох да помучительней....

Полина пискнула, прижав руки ко рту - но явно жест был наигранным, а не действительно она ужаснулась. Такая драма под боком разворачивается, как на сцене! Агафья перекрестилась, отступив к дверям, круглыми, как плошки, глазами глядя на хозяина.
-господь с Вами,барин! За что же мне барыню-то травить? Да и чем?-пролепетала Марфа, вот только взгляд был по прежнему прямой, не испуганный, не удивленный. Хотя понимала, что надо бы опустить глаза, может слезу пустить, креститься начать, убеждать, что не она это дескать, но не могла перед иродом этим унижаться.

Во взгляде полыхнула ненависть, но тут же сменилась паникой. Выйдет ли она из того чулана живой, Марфа не знала, а ей нельзя было умирать! Никак нельзя! Кто тогда заботиться о мальчике ее станет?! Ведь совсем один на земле детиночка останется! А с его недугами он в помощи, опеке да заботе нуждается! Что же делать...ей нельзя было умирать...никак нельзя...
-собственный суд решили чинить, барин? Я не Ваша собственность...и жены Вашей не травила. Нет у меня отравы, обыщите коль хотите.

-Вы всем нам в лицо этими цветами тыкали, про отраву твердили. Не тяжело понять, что не ладно с букетом этим что-то. А коли не выйду живая? Откуда мне знать?-прошипела Марфа, чувствуя, как начинает бурлить в ней ненависть со злобой, клокоча и сжигая все внутри. Как же жаль, что ножа при себе нет или еще чего! Так бы и ткнула сейчас в сволочь проклятую!

Марфа бросила на него взгляд полный уже не прикрытой лютой ненависти, но не противилась, когда двое здоровенных мужиков потащили ее к двери.Толку сопротивляться? Но как...как выйти живой из этого чулана, как вернуться к брату, как помочь ему и защитить...Что-то надо было делать...что-то...На глаза ей попалась хозяйка сидящая в кресле, и Марфа едва не взвыла от злобы. Ведь если доберется Константин до этой крали, то не сможет он справиться и помрет от рук деспота этого! Планы брата и без того ей сказочными казались, а теперь наверняка знала, что дамочка эта была для него смертельно опасна! Муженек ее убьет его  и не задумается.Нет,нельзя, нельзя...
-я это сделала!-завопила Марфа, когда ее практически в коридор вывели,- но не ядовитая она штука эта. Не хотела я бырыню травить.
-ясно,барин,-пролепетала Агафья, снова ссутулившись и сжавшись. Наслушавшись, как хозяин с Марфой говаривал, она его как черта боялась.

-затем что бы ...,-мысли лихорадочно вертелись в голове.Зачем?Зачем?Зачем? Думай, думай!-что бы на Агафью подумали...что бы она в немилость к барыне и к Вам попала!
У Агафьи едва челюсть не отвисла, она ошалело глянула на Марфу и огромные ручищи сжались в кулаки, хоть с месте она и не рисковала двигаться.
-так это ты иглу в корсет сунула, змеюка?!-прошептала женщина, с яростью сжимая и разжимая кулаки. Зачем было Марфе ее подставлять, она не знала и даже представить не могла, ведь ничего плохо она ей не сделала. Но разве имело это значение уже?!

Спасена! Мелькнуло в мыслях женщины, и она едва не улыбнулась. Ничего, доберется до трактира, что б обдумать что да как, а потом в избушку. Наказ братский не выполнила, разгневается Константин ей-богу, но ничего, придумает что-нибудь себе в оправдание. А если от мести отговорить не получится, она ему с радостью поможет. Она и сама хотела видеть, как этот бес светлоглазый выть от боли будет. Девка ее не интересовала боле, от нее лично ни ей ни брату никакой прямой опасности не было, а вот косвенной да. Ведь за нее этот барчук шеи им и посворачивает, коли тронут. А значит Константин был прав, что бы больнее было ему, надо причинять боль ей. Но она, Марфа, и его бы стороной обойти не хотела, гордости, что б поубавилось да спеси.
Марфа бросила взгляд на Корфа, в котором полыхнуло болезненное торжество, и вышла в сопровождении Григория. Собирать ей в общем-то и нечего было. Платье, которое в доме выдали, на ней было, она связала лишь в узел свое старое, натянула пальтишко заштопанное, платок выцветший повязала на голову, да и пошла прочь. Хотелось правда зайти к Варваре, попрощаться с доброй женщиной, но Григорий не позволил, а спорить она и не решилась- убраться по добру-поздорову пока отпускают. Сани вывезли ее на тракт, Марфа бросила взгляд им в след,когда здоровяк повернул к дому, и она зашагала  в сторону трактира.