- А чего краснеешь? - в голосе Корфа не слышалось ни осуждения, ни раздражения. Он протянул руку, провел пальцами по светлым волосам, чтобы подбодрить мальчугана и вопрошающе склонил голову набок, со странным снисходительным лукавством. - В то, что мой сын хотел стукнуть девочку, тем более сестру, я разумеется не верю, ибо быть такого не может. А чего вы там делали, что могли друг другу помешать
Алешка-то как раз мог этого хотеть, и хотел не раз. Эти двое - так схожие и так отличающиеся между собой - то проказничали на пару, вступаясь друг за дружку, то напротив, ссорились из-за ерунды, но нотаций читать он был не в силах, да и помня по себе - толку в них было -ноль. Зато куда как действеннее было показать свое доверие, акцентировав на том, что неблаговидной проделки просто не может быть, потому что веришь и знаешь только лучшее. Чувство раскаяния и желание стать лучше подстегнутое верой в это самое лучшее в тебе - куда больший стимул, чем бесплодное "давление на совесть".
Жаль отец не знал этого. И указывал на недостатки, подчеркивая лишь их, постоянными указаниями о том где и чем его сын ему не угодил. Вместо того, чтобы просто дать понять что верит в него... Ведь тогда - он из кожи бы вон лез, чтобы оправдать эту веру в себя....
Впрочем, отцу надо сказать спасибо. Помня его ошибки, допущенные с ним самим, помня как горько и пусто было ему самому - со своими сыновьями Владимир знал, ничего подобного не допустит. Никогда.

Отредактировано Владимир Корф (25-03-2016 01:17:16)

Саша надула губки, глядя на брата исподлобья. В голубых глазах глубоко засели обида и непонимание. Почему папа верит ему, а не ей? Она же сказала правду, а Алешка обманывает! Не хотел он... Еще как хотел! И стукнул бы, если бы догнал! Или толкнул, как в прошлый раз! Она это знала наверняка. Не в первой же такое было, только она не жаловалась на него никогда. Разве что Мише. Вот только Алешка старшего брата хоть и любил, но не боялся, а перед отцом вон как краснеет стоит. Взять да и рассказать сейчас, как позавчера больно дернул ее за локоны! Или что подпалил ее ленточку, которую она в альбом закладывала! Но Саша искренне считала, что нехорошо жаловаться, к тому же она в ответ сама его стукала... разве что первой никогда не била, а вредить никогда не вредила. Стоило представить, как расстроится мама, узнав о таком ее поведении, и Саша отказывалась от мести и бежала к Мишке, или просто молчала. А сегодня взяла и нажаловалась. И что вышло? Алешке все равно все с рук сошло, потому что папа считает его хорошим. Ну и пусть. А она с ним больше играть не будет!

Алешка ощутил небывалый триумф и, не скрывая этого, бросил победный взгляд на сестру. Вот так то! Зато теперь жаловаться не будет. Нет, он конечно будет стараться ее не трогать, но... А вдруг сорвется? Мсье Поль говорил, что для всего нужно время что бы привыкнуть... Алешка не запомнил о чем вообще шла речь, но этот отрывок припомнил именно сейчас. Вот и ему нужно время, что бы стать лучше, стать тем, кем его видит папа. Ну, а пока будет привыкать, вдруг не удержится и таки стукнет или толкнет? Не специально конечно, но Саша же вечно снует рядом, вот и не будет зато.
Повеселев, Алешка опустился на пол, потянув к себе лошадку брата, а тот потянул ее к себе за веревочку.
- Да она даже взобраться не может! - махнул рукой мальчик с пренебрежением и поднял взгляд на отца, - а ты тоже катался? А падал? Я еще ни разу не упал!

- Не умеет, так научится. А ты, друг мой вышивать не умеешь. И в дамском седле верхом ездить. И еще много чего. - сощурился Корф, с беззлобным ехидством, не убирая руки с плеча девочки, и посмотрел на нее, точно аптекарские весы стараясь соблюсти равновесие, и спросил с интересом - И как? Тебе понравилось? Только не говори что будет в начинке, я постараюсь угадать.

- Ну так рассаживайтесь - Корф снял руку с плеча девочки, пропустил ее, шустро пролезшую поверх его вытянутых ног к столику, и взглянул было на Дашу, когда его отвлек стук во внутреннюю дверь, из кабинета. Нахмурившись при мысли, кто бы это мог быть, кто стучит в дверь, через которую проходили лишь они двое, он поднялся с края стола, подошел к двери и открыл, чтобы посмотреть - кто вошел в его кабинет, и нос к носу столкнулся с Василием. Тот непонятно отчего сконфузился, и выставил перед собой толстенный плотный бумажный пакет, словно в качестве аргумента.
- Владимир Иваныч! Вы сказали тотчас доставить....
Глаза Корфа торжествующе вспыхнули, и он взял конверт
- Уже? Все готово?
- Да. Господин Шанский лично заверил, и сказал что все сделано как полагается...
Не желая читать документы в дверях, Владимир прошел в свой кабинет, разорвал пакет, и вынув оттуда толстую пачку бумаг, не глядя скомкал и отбросил обертку.
- У Полины Васильевны были какие-то вопросы к поверенному?
- Нет, Владимир Иваныч. Только бумаги читала-читала долго, и деньги считала страсть как дотошно.
- Ну так то ее право - усмехнулся Корф, не садясь, пробегая взглядом с одной гербовой бумаги на другую. Купчая на шести страницах, где поименовывались угодья и списки душ, копия с нее же, отдельная купчая на особняк, и более полутораста листов.... купчие на крепостных.  Владимир, внимательно просмотрев общую купчую, и с треском пропустив между пальцами остальную кипу, не читая пока, а просто подсчитывая их примерное количество - поразился. Какую же пропасть работы проделали подручные Шанского за сутки выверили все документы Ялубской по поместью, и привели их в такой порядок.
"Надо бы послать им вознаграждение. И поболее чем им полагается. Чтобы и в следующий раз, когда они мне понадобятся работали так же споро и с таким же тщанием."
- Спасибо, Вася - он наконец поднял голову от бумаг, и протянул руку бывшему крепостному - Ты сегодня сделал для меня великое дело!
Вольноотпущенный с улыбкой пожал эту руку - честь, которой мало кто из дворян удостаивал своих слуг, и помявшись задал наконец вопрос, не дававший ему покоя весь день.
- Владимир Иваныч.... а можно спросить?
- Разумеется - отозвался Корф, складывая бумаги в руках и стукая их краем об столешницу, чтобы они вновь легли ровно.
- Сорок тысяч... Это же... такие деньги! Это... это.....
Владимир поднял на него взгляд
- Тебя удивляет, что я их тебе доверил?
- Ну.... вы мне конечно доверяете, но.... сорок тысяч.....
Сумма, достаточная чтобы до конца жизни жить припеваючи, сбеги он с ней. А ведь имел полную возможность это сделать. Василий не был крепостным, с ним не было никого, и забрав деньги по чеку из банка, он мог тут же сесть на лошадь и исчезнуть в любом из направлений. И никто никогда не отыскал бы его на необозримых просторах страны. К чести бывшего крепостного - ему и в голову такая мысль не пришла, но об этом спросил его поверенный, когда они вместе ехали к дому Ялубского.
Корф едва заметно улыбнулся - характерной, грустноватой, глубокой полуулыбкой, дергавшей лишь уголок рта
- Вася.... я доверял тебе свою жизнь. А ты спрашиваешь о деньгах?
Василий вспыхнул до корней волос, польщенный, обрадованный, и растроганный этой простой фразой, и стоял, покусывая губы, не зная что сказать.
Владимир лишь снова протянул ему руку. После того как негласный управляющий ушел, он вынул из кипы бумаг копию купчей, запер все остальное в сейф, сделав зарубку в памяти о том, что надо отправить все это в Петербург, к своему основному поверенному, оставив при себе лишь копии, и снова вернулся в будуар Даши, где уже все расселись вокруг столика.
Опустившись в оставленное для него кресло, он положил бумагу на колено и с благодарной улыбкой приняв из рук жены чашку, оглядел детей. Сейчас? Или.... или лучше вначале Мише наедине....?

Принесенной бумагой заинтересовались все, но вид подали лишь двое - Алешка и Егор. Но старший мальчик все же сдержал интересующий его вопрос, тогда для Егорки особых рамок еще не существовало, как его не приучали. Он сам возводил их, а потом с той же легкостью рушил. Детская непосредственность в дуэте с сильно развитой интуицией направляли его куда как лучше, чем свод правил. Когда отец вернулся и присоединился к ним, Егор устраивал свою лошадку рядом с собой в кресле и приглаживал ей гриву. Но увидев бумагу, которую папа принес с собой, мальчик справедливо ей заинтересовался. Соскользнув со своего кресла, он обошел столик и, положив ладошку на колено отца, ткнул пальчиком в лист
- А что там?

Егор потерял интерес к бумаге моментально. Он вернулся в свое кресло и принялся отщипывать кусочки от булочки, поглядывая на всех по очереди. А вот Мишка непроизвольно выпрямил спину и плечи, лицо едва заметно побледнело, а карие глаза потемнели. Земля... Земля Ялубского. Земля, на которой их мучили с раннего детства, земля, в которой похоронена их мать, земля, на которой осталось столько страхом, было пролито столько слез и... и крови, его крови... Земля, на которой крестьяне боятся друг друга, а хозяина считают сущим дьяволом... да таким он и был. Скажи Мише, что на Земле существует ад, и он бы назвал точное его расположение. А теперь эта земля была их. Эта бумага-купчая. Купчая на ту самую землю.
  Мальчик сморгнул, отрывая неподвижный взгляд от бумаги, и только сейчас почувствовал на себе выжидающий взгляд Алешки, но пока ничего сказать не мог. Ялубский уберется отсюда.... точнее его увезут. Потому что сам он не мог. Удар... Мальчик мрачно усмехнулся своим мыслям и бросил быстрый взгляд на отца. Знал он из-за кого его удар хватил, кто в начале декабря превратил жизнь рыжего борова в тот же ад, что он учинял для других. А теперь его увезут, как поклажу. Туда ему и дорога... А вся земля теперь их. Спалить! Спалить к чертовой матери каждый колышек на этой земле! И даже избушку, в которой они жили с мамой. Все спалить! Что бы ничего не осталось, ни бревнышка! Но сначала... сначала он хотел побывать там. Странное желание, непонятное, но он так чувствовал. Увидеть этот ад без его демона и спалить дотла.
- Я хочу съездить туда, - негромко проговорил Мишель, подняв взгляд на отца, - можно?
- И я с вами! - вскочил на ноги Алешка. Разве может он остаться в стороне, когда брат собрался туда?!
- Нет, - Миша положил руку брату на плечо и потянул его вниз, заставив сесть в кресло, а взгляда не отводил от отца. Нет. Ни Алешка ни Егор ни ногой не ступят на ту землю, пока она не покроется пеплом. На этом он будет стоять до конца.

Мишель подавил вздох, но вот карие глаза чуть посветлели, осветившись благодарностью. Она шагнул ближе к отцу, прошептав так тихо, что слышать мог только он:
- Спасибо.
  Благодарил ли он его за то, что не внял умоляющим, а теперь и несколько обиженным, Алешкиным взглядам, или за то, что земля... та самая земля теперь стала принадлежать их семье, или за то, что рыжий дьявол им больше не страшен... Да, наверное, за все сразу! Мишель вдруг прикинул, что, наверное, это поставит какую-то точку. Сначала, меньше года тому назад, мама забрала их из того ада и подарила новую жизнь, полную тепла и любви, потом, осенью, у них появилась настоящая семья, появился отец и его руки зимой их мучитель поплатился за все злодеяния. А теперь... теперь его и вовсе не останется в уезде, не останется и следа от того, что творилось там, ни бревнышка, ни столбика, которые бы помнили и хранили в себе тот кошмар. Прошлое окончательно захлопнется, закроется. И он будет тем, кто подожжет тот самый сарай, где они прятались, спалит тот самый столб посреди двора, к которому его привязывали, превратит в пепел тот дом... Мишка улыбнулся своим мыслям с каким-то злым удовлетворением, заставив в глазах вспыхнуть не добрые искорки.
- Я хочу все там сжечь, - так же тихо шепнул он, глядя поверх плеча отца, - превратить все в пепелище.

Сашенька посмотрела на маму исподлобья, когда та кивнула ей. Обиды девочка не забывала, тем более те, которые были нанесены только что. Но что поделать, когда тут вся семья и еще и экзамен устраивают? А "воспитанная барышня всегда должна быть вежливой и приветливой". Это "всегда"  ей с трудом пока давалось, но девочка старалась. И сейчас, встав с кресла, осторожно взяла чайничек и стала наполнять чашку, едва не прикусывая нижнюю губку. Получилось, не разбрызгала, как это бывало раньше. Поставив чайник, она протянула чашечку отцу, правда не смотря на него.

- Спасибо, солнышко - Владимир принял чашку, с приличествующей серьезностью, при виде сосредоточенности девочки. О да, учить дочь манерам Даша умеет, еще как. Интересно, какой станет Сашенька, когда вырастет? Настоящей красавицей! С таким-то воспитанием.... - он с улыбкой бросил взгляд на жену и улыбнулся. Да... еще предстоит и это. Господи, Господи... какой же я дурак.... И почему Серж раньше не надавал мне оплеух... 
У него было ощущение, что он потерял целую вечность. Нагонит ли?
Но от этих мыслей его отвлек Алешка, и Корф вскинул бровь, с почти зеркальным отражением мальчишечьего азарта
- Ага! Небось горишь желанием преподать мне то, чему тебя успел обучить граф Воронов?

Мишель почти свалился с лошади, а не спрыгнул. Его руки дрожали от нетерпения, а ноги подкашивались, когда он взбегал по ступеням дома Владимира. Не утруждая себя звонком, он попросту толкнул дверь - и она оказалась незапертой. Ввалившись в переднюю, Мишель, тяжело дыша, огляделся, как охотник, преследующий зверя. Похоже, вид у него был не самый доброжелательный, потому что какая-то служанка, тащившая стопку белья, ойкнула и выронила все из рук.
- Вам кого, барин?
- Барина... где он? - дыхание никак не восстанавливалось.
- Который барин? Если тот, который наш, то они изволят чай с семейством пить, а если того, который ихний друг, то они...
- Друг! - глаза Мишеля налились кровью. - Воронов - этот друг? - получив утвердительный кивок, князь свирепо оскалился.
- И где же этот... ихний друг? - служанка вздрогнула и попятилась к выходу, не делая больше попыток собрать рассыпавшееся белье.
- Так в парке... гулять изволят... с Анной нашей.
- С Анной! - Мишель ринулся на улицу, чувствуя внутри всепоглощающую, кипящую ненависть. Мерзавец... он и к Анне уже подобрался... Тоже обещал жениться... Да знает ли Владимир, какого гада он пригрел около себя?!
Мишель бежал по знакомой с детских лет дорожке, и то и дело натыкался на непонятно откуда возникающие на его пути кусты и деревья. У него не было времени задуматься об этой чертовщине, он просто огибал препятствие, а если получалось, ломился напролом. Медлить было нельзя - его цель была так близко...
Две фигуры, неторопливо идущие по аллее, он разглядел издалека.
- Граааф! - его голос напоминал человеческий весьма отдаленно. Скорее, рев взбесившегося животного. - Грааааф! Остановитесь!
Услышали, остановились. Мишель побежал к ним со всех ног - словно боясь, что Воронов вдруг в последний момент исчезнет.
Добежал. Испуганное удивление на лице Анны, дружелюбное недоумение на лице предателя... черт, да точно ли он? Он! ОН! Никаких сомнений, прочь сомнения, он - мерзавец, и должен быть наказан!
- Граф, я должен немедленно говорить с вами, - отрывисто бросил Мишель и, даже не взглянув на Анну, прибавил:
- Наедине.

- Это случилось давно, но ответить за случившееся вам все же придется, хоть и с опозданием! - Мишель с ненавистью смотрел на того, кого вначале считал своим соперником, а затем чуть ли не другом. Каков оборотень! Прикинулся другом, зачем?! Анну обхаживает, к Владимиру вон в доверие как втерся - лучший друг! Знал бы он...
- Вы, вероятно, уже и думать забыли о том незначительном эпизоде вашей жизни. Но я теперь все знаю. И заявляю вам в лицо, что вы - подлец. Я вызываю вас, сударь! Вы сумели избежать ответственности за содеянное, но настало время платить! - Мишель не контролировал свой голос, и он то и дело срывался на крик. А самого князя душило желание отомстить за унижение Марии, за ее боль и слезы. И он отомстит... теперь уже Воронову никуда от Мишеля не деться.

Сказать, что Воронов был изумлен- значит не сказать ничего. Но через секунду неподдельного удивления, его брови стремительно сдвинулись к переносице, а темные глаза сверкнули. Не будь Репнин другом Корфа, и не испытывай к нему сам Сергей искреннего расположения, он не стал бы даже пытаться понять причин такого непонятного поведения, и половины сказанных слов бы хватило, чтобы сию же секунду ответить на них подобающим образом. Но... это же был Репнин! Надо было хотя бы попытаться сообразить, что происходит, и с какой стати тот ведет себя так, будто он, Сергей, оскорбил его в лучших чувствах, или совершил какое-то преступление.
- Вы с ума сошли, князь? - он бросил быстрый взгляд на Анну, и нахмурившись еще больше, стиснул руку Михаила повыше локтя, и буквально оттащил его подальше, и продолжил понизив голос - Будьте добры объясниться, и потрудитесь говорить потише. Вы разве не видите, что Анна вас слышит? Какого черта означают ваши слова, и с какой стати вы смеете говорить со мной в таком тоне? Имейте в виду, я еще никому не позволял оскорблять себя безнаказанно.

Да что с ним такое? Вроде не пьян.... Неужто и вправду рехнулся? Да вроде непохоже... О какой, черт бы его побрал, девушке он толкует?!
Воронов терпеть не мог ощущения, когда вокруг происходит что-то важное, а ты не можешь понять - что именно. И это ощущение сейчас разозлило его даже больше чем слова Репнина. Дуэль! Черт побери - да хоть двадцать, с кем угодно, но с ним? Что за бред! Если тебя зовет к барьеру человек которого ты считал чуть ли не другом - то надо по крайней мере знать причину - чего ради ему не терпится всадить тебе пулю в лоб! И, если уж на то пошло знать - как стоит себя вести. Хотя это касалось, повторяем мы, только друзей. Потому как от всякого другого Сергей принял бы вызов безо всяких объяснений, уже за один только тон, которым этот вызов был сделан, за слово "подлец" и какие-то упреки, подразумевающие вмешательство в его частную жизнь.
Но от Репнина?
Черт ну и как теперь быть? Принять вызов и позволить себя продырявить? Повторять эту мелодраму Воронов желания не имел, да и где гарантия что Репнин промахнется так же как и Долгорукий? Смерти он никогда не боялся, но так глупо умирать ему совершенно не хотелось, особенно сейчас, и особенно когда непонятно за что. А как избежать? Пристрелить Репнина? От одной только мысли об этом, и о лице Владимира  и Анны, офицера передернуло.
Бред.... А не принять вызов нельзя. Вон как пылает - того и гляди и вовсе пристрелит безо всякой дуэли. Немедленно, ишь ты....
Его губы перекосила издевательски злая улыбка.
- Очаровательные условия. Здесь и сейчас. Как же вам однако не терпится, ну будь по-вашему. - он подался вперед, и прошипел чуть ли не в самое ухо Михаилу - Только вот вы ни о чем не забыли, князь? Похоже ваше негодование настолько ударило вам в голову, что вы забыли о секунданте.  Так что ступайте к Владимиру, и известите его о ваших намерениях. А я подойду через пару минут. Должно быть правила хорошего тона не настолько вылетели у вас из головы, чтобы вы забыли о том, что я должен проводить до дома свою даму, которая меня дожидается.
Он выпустил локоть Михаила, и не заботясь о том - как тот отреагирует, повернулся было, чтобы уйти. Неожиданно его озарила догадка, темные глаза блеснули, и он обернулся, бросив на Репнина едкий, с прищуром взгляд, чтобы скрыть до поры до времени от него неуместную вспышку надежды, которую могла дать пришедшая в голову идея.
- И кстати. Раз выбор за мной, то я выбираю. Шпаги, князь. И будьте покойны, скучать вам не придется.

Отредактировано Сергей Воронов (05-04-2016 22:24:42)

Происходило что-то ужасное и неправильное. Анна видела злое, враждебное лицо Мишеля, слышала его срывающийся голос, но слов разобрать не могла - они отошли слишком далеко. Господи, ну что снова творится с Мишелем, он ведь уже вроде бы успокоился... Неужели все еще претендует на что-то? Этого не могло быть, никак, она была уверена. Что же тогда? Ей казалось, что то ли Миша сошел с ума, то ли она - и теперь ей все это мерещится. Но разговор Михаила и Сергея оказался коротким, и вот уже Мишель, развернувшись, почти бегом направился к дому, а Сергей возвращался к ней. Анна пошла к нему навстречу.
- Что случилось? Что ему от тебя было нужно? - испуганно спросила она.

Не успел Владимир и рта раскрыть, чтобы ответить на азартную речь Алешки, когда в дверь поскреблась Анфиса.
- Барин! Там вас князь Репнин спрашивает.
- Мишель! - глаза Корфа радостно сверкнули. Репнин, неужели! Наконец-то, сколько времени о нем не было никаких вестей! Казалось - целую вечность. Он посмотрел на Дашу, не сдерживая улыбки, словно прося у нее взглядом разрешения, и, удивленный тем, что следом за Анфиской не послышался знакомый голос, недоуменно посмотрел на крепостную - Ну чего стоишь, проси!
- Барин, князь передавать велели что в кабинете вашем вас ждут. - сконфуженно ответила она - Дело какое-то к вам имеют, и видать срочное.
Корф недоуменно вскинул бровь, поставил чашечку на стол, и поднялся.
- С чего бы.... Прошу простить, дамы и господа - заканчивайте чай без меня. - он еще приобнял за плечи ответившую ему таким же недоумевающим, как и его собственный, взглядом Дашу, коснулся губами ее лба, отвесил детям полуиронический, но безупречно вежливый поклон (надо же вносить какую-то свою лепту в воспитании у них хороших манер, и прошел к себе через внутреннюю дверь.
**
Репнин был там, ходил по кабинету, то и дело нервным, хорошо знакомым движением откидывая назад голову, чтобы отбросить с глаз волосы.
- Мишель! - радостно приветствовал его Владимир, закрыв за собой дверь, и сделав к нему несколько шагов. Но Репнин повернулся, и Корф замер на месте, глядя на него в непередаваемом изумлении. Вид у Михаила был поистине страшный.
- Боже правый! Что с тобой? Ты выглядишь так, как если бы только что сбежал со сковородки на которой в аду особо нерадивых грешников поджаривают!