Строганова мерила будуар шагами, ходя из угла в угол так стремительно, что при резких поворотах широкие юбки описывали полукруг вокруг нее. События почти трехнедельной давности не давали ей покоя. Её выставили из дома! ЕЁ! Из дома родной дочери! Елагин.... Графиня скрипнула зубами и стукнула кулачком по шелковой подушечке, лежащей на изголовье изогнутого кресла. Как он посмел! Кто он вообще такой! Крестный! Вот и отмаливал бы ее грехи или ей на них указывал, а в остальное нос бы свой не совал! Да и Волконский не лучше! Ах, Мишель... Как же так! Она тешила свое тщеславие тем, что он после смерти Строганова придет к ней! Нет, ей уже роман был совершенно не нужен, но... Или все же нужен? Ведь после смерти графа она была уже не молода, а после окончания срока вдовства так и вовсе. Дамы в ее возрасте не купаются в мужском внимании, а ей этого хотелось! И Волконский был отличным претендентом, если вспомнить их прошлое. Но почему-то этого не произошло...
  Графиня метнулась к зеркалу и придирчиво посмотрела на себя со всех сторон. Хороша! И гораздо моложе своих лет. Хрупкая, тонкая... Не то что княгиня Волконская! Неужели Мишель за эти годы привязался к своей супруге? Вздор! Еще в январе они мило проводили время за беседой. А в марте... в марте было слишком много людей рядом, вот и все. И княгиня была там. Но он и после именин и не писал, не приезжал... Пожалуй, стоит написать ему самой. Нет! Она сделает другой шаг, ведь у него именины в апреле... А пока надо разобраться с другим! Даша должна узнать чья она дочь, должна узнать правду. И если Мишель скрывает от нее правду, то она ее скажет. Вот только в тот дом, из которого ее так постыдно выгнали, она не ступит и ногой. Но Даша сама ее пригласит, а может и приедет сама, после того как узнает, что ее крестный выставил за дверь ее родную мать, которая пыталась, и не в первый раз (!), сказать ей правду.
- Акулина! - крикнула она, позвонив в серебряный колокольчик, - найди моих сыновей и скажи, что я желаю их видеть.
  Горничная испарилась. Графиня вернулась к зеркалу и театрально заломила руки, наблюдая, как это выглядит, потом чуть свела брови, приоткрыла губы... Вытащив из рукава флакон, отвинтила крышечку и вдохнула едкий запах уксуса из самой подушечки. Глаза защипало, выступили слезы. Строганова поспешно спрятала флакон, вынула платок и стала комкать его в пальцах. Оставшись вполне довольна собой, она опустилась в кресло.

Полина театрально подала руку младшему сыну, который опустился на колено у ее кресла. Слабо улыбнувшись, она погладила его второй рукой по волосам, словно маленького мальчик, и покачала головой:
- Нет, дорогой, я не больна. Но ... у меня к вам серьезный разговор. Сядьте пожалуйста, - нараспев тянула Строганова бросив полный грусти взгляд на старшего сына.
  Андрей смешался и опустился на диванчик. Он терпеть не мог театральные манеры своей матери, и каждый раз, когда вела себя подобным образом ему хотелось поскорее испариться. Но раз какой*то разговор... Придется сидеть и слушать, дожидаясь когда она от представления перейдет к делу. Виктор же ловил каждый жест матери, сев на диванчик рядом с братом. Полина поднялась с кресла и замаячила по будуару под встревоженным взглядом младшего и вопросительного старшего сыновей. Она заламывала руки, начинала говорить и смолкала, избегала прямых взглядов, всем своим видом показывая нерешительность и даже боязнь. Андрей принялся изучать корешки книг, зная, что пока мать не выдержит определенную паузу - не заговорит, Виктор же не выдержал:
- Не томите же, матушка!
Полина снова круто развернулась и опустилась в кресло, сложив руки на юбке.
- Я не знаю, как начать этот разговор, но должна, - убитым тоном начала она, не поднимая глаз, - дело в том.... дело в том, что у вас.... у вас есть, - графиня набрала побольше воздуху и выпалила, - у вас есть сестра!

Именно этой реакции, этих подозрений она и ожидала. Ох, только бы не сбиться! Полина вздрогнула и потупила глаза, потом стала рьяно теребить платочек, едва не отрывая кружево, а когда заговорила, в голосе отчетливо зазвучали слезы:
- Мальчики, я так перед вами виновата! Не грешите, не поминайте отца дурным словом, он ни в чем не виноват! Это я! Я его... обманула .... и..., - она ткнулась в платочек и зарыдала, благо платочек прикрывал практически сухие глаза.

- Знал! - всхлипнула графиня и поспешно потерла глаза платочком, вызывая красноту. Но тут слезы сами хлынули из глаз, стоило ей начать вспоминать те дни. Вот только слезы были искусственны, как и боль прошлого, но она искренне верила в нее, - знал, все знал. Он ... он заставил меня отдать девочку. Заставил пообещать, что я никогда ее не увижу, не стану писать и появляться в ее жизни! Ее забрали у меня в первый же день, я даже не держала ее на руках... Но я..., - тут она снова всхлипнула, прижала к себе младшего сына дрожащей рукой, а заплаканными глазами посмотрела на старшего, - но я не послушалась, я... я писала, я пыталась узнать о ней, хотя бы просто знать. Но ее отец не позволил... Прости меня, Андрюшенька, я так виновата...

Строганова вздохнула, отирая дорожки слез. Страшное позади, мальчики приняли факт ее измены довольно спокойно. Наверняка, у старшего внутри все бурлит от обиды за отца, но ей он высказать не посмеет. А теперь пора переходить к остальному...
- Спасибо, мой мальчик, - прошептала графиня, погладив Андрея по руке, а потом снова вздохнула, сморгнула набежавшие на глаза слезы, словно одно это имя ей было больно произносить, - Дарья Корф.

А теперь осторожно... Не хватало, что бы родной сын принялся кидать в нее обвинениями, как Елагин! Ну уж нет! Строганова снова приложила платочек к глазам и задрожала, словно от сдерживаемых рыданий.
- Нет, я не смогла. Я собиралась! Много раз пыталась! Но как о таком скажешь? Она выросла в другой семье, у нее другая мать, а тут... - глубоко вздохнув, она снова погладила младшего по волосам, перебирая прядки, и прошептала, - я пыталась быть рядом с ней, как подруга. А потом ты женился, Ирише нужна была помощь, потом Машенька родилась... Мы были вынуждены уехать, ты помнишь? А потом, когда вернулись, эта страшная трагедия с Корфом... Расстрел... И я... я снова не смогла, как я могла, когда такое горе? Но я была с ней, что бы поддержать, писала письма, вот только... только ее отец перехватывал все мои письма! Они не хотят, что Даша узнала обо мне!

- Нет! - воскликнула Полина, и глаза ее запылали гневом и ненавистью, - я близко не подойду к этому дому! - поднявшись на ноги, графиня заходила по будуару, размахивая платочком то в одну сторону то в другую, - если бы ты знал, Андрей, как меня оскорбили, унизили в этом доме! Я была там! На именинах Дарьи, на которые она сама меня пригласила! Я хотела сказать правду! А ее крестный... О, подлый, низкий человек! Он выставил меня из дома!
- А что же баронесса и Владимир?
- Она ни о чем не подозревала. А ее муж... Не знаю! Наверняка, и он с ними заодно! С ее отцом и крестным! - Строганова резко обернулась и схватила сына за руки, лихорадочно зашептав, - ты поедешь туда! И скажешь ей всю правду! Лично ей! - глаза снова наполнились слезами, и графиня упала к сыну на грудь, - прошу тебя, Андрюшенька!