- Любопытно. "Дает основания делать выводы..". - глухо произнес наконец Владимир, поднимая голову. В серых глазах блеснуло что-то , хотя голос остался по-прежнему ровным - Говорите - знаю за что меня арестовали? За что же? Озвучьте вслух мое преступление, если знаете таковое, и просветите меня. Любопытно - что будет сказано в обвинительном заключении и что огласят при чтении приговора.
Ну? Скажи при свидетеле, и при протоколе что женитьба на императорской любовнице - государственное преступление. Можешь, Рокотов? Где такая статья в своде наших законов? - пронзительной иронией мелькнуло в его глазах и тут же погасло - Тебе придется изрядно оклеветать меня, верно? Господи, Рокотов... как же ты живешь со всем этим...

- В чем же состоит моя измена? - кротко поинтересовался Владимир не двигаясь с места и следя за Рокотовым цепким взглядом, никак не вязавшимся с  его тоном - Знаете, господин следователь... в вашей конторе некоторые лица страдают странной забывчивостью. Я никогда не покушался на жизнь цесаревича, спросите хоть у него самого или у доктора Мандта. На той дуэли я приставил пистолет к собственному виску и нажал на курок, чтобы не стрелять в цесаревича. Об этом знаете, как-то забыли упомянуть в деле. Досадное упущение, но так иногда случается, что поделать, я все понимаю.- спокойный, почти покаянный тон звучал весьма правдоподобно, но в ушах тех кто его знал за версту отдавал бы форменной издевкой - ведь Корф никогда ни в чем не каялся.  - Просто - простите за любопытство, я как-никак лицо заинтересованное. И мне тоже хотелось бы знать, чем я изменил государю и отечеству на этот раз?

- Нет! - выдохнул Корф закрывая глаза. Он смертельно устал, устал от этой игры, от этого поединка слов, в котором заранее был ясен результат, от необходимости тщательно взвешивать свои слова в присутствии этого писаки, от самой необходимости говорить и дышать - когда каждый вдох отзывался режущей болью в сломанных ребрах, и все тело болело словно пропущенное через мялку для льна. К чему оно все? К чему что-то говорить или отмалчиваться? Не все ли равно, не все ли равно, Господи... Будут стряпать какое-то дело, какая разница какое!
Какая разница? - взвыл внутри голос который ранее и требовал от него пытаться поговорить с Рокотовым наедине. - А Даша? Дети? Что происходит с семьей когда один человек под дознанием? Допросы-расспросы, даже если они - чистая формальность.
- Нет. - повторил он уже тише, опуская голову - Ни в каких кружках я не участвовал никогда. И о моей преданности Императору могут свидетельствовать все кто меня когда-либо знал.
И ты - тоже, Рокотов. Ты ведь тоже знаешь. Ты видел. Хоть и мало ты там пробыл - но видел достаточно... 
Почему в этом каземате так душно? Хотя... три человека, свечи, наглухо забранное окно и запертая дверь... если бы не разбил стекло в своей камере - задохнулся бы. Раз уж даже здесь так тяжело дышать, хотя не прошло и часа...
Глупая, посторонняя, ненужная мысль. Он с усилием растер грудь кулаком и резко выдохнув поднял голову
- Вы правы, господин следователь. Не спрашивал. Не стоило и сейчас. 

- Знаю - сухо отозвался Корф и медленно выдохнув поднял голову. Он с усилием подняв руки отер лоб, отбросил назад сбившиеся на лицо волосы и поглядел на Рокотова уже совсем другим взглядом. Не каменно-ироничным взглядом арестанта - а настолько спокойным, словно они оба сидели в чьей-нибудь гостиной, после какой-нибудь злой пикировки в которых никогда ни один ни другой не одерживали верха.
- Уделите-ка мне пяток минут... Господин следователь - при последних словах он не удержался от усмешки от которой в глазах заблестели искорки беззлобной иронии. Вот кто бы говорил что однажды он всерьез будет так обращаться к бывшему сослуживцу. - Пока этот ваш умелец будет переписывать заново то, чего он еще не залил. Только чтобы ваш конвой нас не слышал. Это возможно?

Владимир вновь протер ладонью лоб, пытаясь собраться с мыслями. Времени было не так уж много - но с другой стороны этот писака навряд ли так уж быстро управится. Да и возвращаться быстро побоится - все же нахлобучку получил не слабую.
- Голова чумная от этих казематов... - произнес он, словно думая вслух, и тряхнув головой поглядел на следователя - Скажите-ка князь, вы часом курить не бросили надеюсь. Угостите куревом - очень меня этим обяжете. Трудно трезво мыслить пробыв четверо суток без табака.

- Благодарю! - Владимир вынул из портсигара одну из сигар, прикурил от свечи и с наслаждением затянулся. Голова мгновенно закружилась - как всегда, как бывает когда легкие после долгого перерыва вновь заполняет дымом. Он откинулся на спинку стула, и блаженно прижмурился
- Божественно. Спасибо. - сигара и вправду была великолепна - и хотя Корф был бы сейчас рад даже буковым листьям - вкус отлично высушенного табака был непередаваемо восхитителен. Настолько что на пару секунд он почти забыл - о чем вообще собирался говорить. Но после пары затяжек голова мало -помалу прояснилась. Он стряхнул первый пепел прямо на каменный пол и наконец заговорил - тихо и размеренно, словно думал вслух
- Знаете, Рокотов, мне никогда не нравилась ваша служба. Ловить преступников конечно дело хорошее, но мне часто приходило в голову - каково приходится, когда случается обвинить невиновного. Конечно совсем уж законченному негодяю все равно - виновен человек или нет. Но вы таковым ведь никогда не были. - Новая затяжка и новый клуб ароматного дыма поплыл к тяжелому арочному своду каземата. Владимир сморгнул, от лизнувшего глаза дыма и поднял взгляд на собеседника. - Мы никогда особенно не ладили, но это не мешало нам как мне кажется уважать друг друга. Вы ведь знаете, Рокотов, что никакой я не изменник. Что вся моя вина в том, что я женился на любимой женщине. Кто она - уже дело шестнадцатое, любовь - не преступление за которое бросают в камеру и выносят приговор. Но мы оба знаем что вам приказали, а значит приговор будет, и вам придется фактически оклеветать меня. Состряпать фиктивное обвинение, выдумать фиктивных свидетелей, привести фиктивные доказательства. И отправить невиновного либо в ссылку либо в тюрьму а то и вовсе на эшафот. Приказ есть приказ.  Но вот мне интересно - как вы с этим жить будете, зная что возведенное на меня ложное обвинение искалечит или оборвет мне жизнь, сделает несчастной мою жену и детей, и опозорит мое имя? Это не упрек, Боже упаси. Деваться вам некуда как и мне, я прекрасно понимаю. Но скажите мне - каково это?

Отредактировано Владимир Корф (17-06-2015 23:25:55)

- Если бы ваша жалость могла бы ей помочь - от нее еще был бы какой-то прок - невесело вздохнул Корф. - Что ж, я и не ожидал ответа. Не думаю что вы настолько законченный циник как хотите изобразить, и не думаю что вам все равно - сколько лжи придется наворотить над моей могилой. И не думаю что вы настолько недальновидны, чтобы всерьез предполагать что мое дело канет в Лету и никто о нем ничего не узнает. Уж на что засекречивали дела участников Северного кружка, даже тех мелких сошек что шли пятым и шестым разрядом  - и глядите - прошел лишь десяток с небольшим лет, а все подробности следствия над каждым из полутора сотен человек известны любому кто мало-мальски отдаленно интересовался правом. И сплетни заодно. А вы знаете что станут сплетничать обо мне. Что государь велел сгноить в тюрьме, или в ссылке мужа своей любовницы. Изо рта в ухо - не слишком хорошая слава для Императора если честно. - Он вновь затянулся дымом и помотал головой
- Впрочем к черту. Это отвлеченные рассуждения, и роли они не играют. Послушайте, Рокотов я хочу предложить вам сделку. Вам не придется стряпать обвинения из воздуха. Если вы и вправду сочувствуете моей жене - обещайте мне оградить ее и моих домашних от всех неприятностей следствия. Что ваши люди не станут крутиться у моего дома вызнавая то чего не было, а Дашу не станут таскать на допросы как это обычно бывает. Обещайте, Рокотов, и клянусь - вам не придется пачкать руки клеветой - я дам вам на себя столько материала что его с лихвой хватит чтобы отправить меня на виселицу, если будет на то высочайшее повеление. Укажу даже свидетелей которые с восторгом подтвердят все, и преподнесут вам приговор на блюдечке, какой будет потребно.

Отредактировано Владимир Корф (18-06-2015 01:32:35)

Владимир слушая Рокотова поморщился, словно от зубной боли и помотал головой, но тем не менее дослушал до конца, за что и был вознагражден концовкой его речи. А потом затянулся дымом и усмехнувшись покачал головой
- Право, Александр, у меня ощущение что вы были знакомы на Кавказе с кем-то другим. Или полагаете что я изменился за столь короткий срок. Вы что - решили что я буду просить снисхождения, или изображать невинную жертву, и уж тем более ожидать от вас каких-либо поблажек? Проклятье, Рокотов мы с вами оба слишком хорошо знаем что приказы не обсуждаются. Я знал на что шел, и не собираюсь в этом каяться. И уж чего-чего а просить о чем-либо, тем более для себя самого,мне бы и в голову не пришло, или вы не слишком внимательно меня слушали. - Он стряхнул пепел на пол и поднял на Рокотова спокойный взгляд - Только это мне и было нужно - знать что выстраивая ваше следствие - вы не затронули бы Дашу. Этот вопрос решен - за что и благодарю.
Владимир вновь затянулся сигарой и запрокинув голову выдохнул дым через ноздри
- Что касается сути дела. Знаете, мне думается что вам самому не слишком приятно было бы лепить дело из откровенной лжи. Так что лучше уж пишите правду, слегка откорректированный ее вариант. В частности - есть пара моих поступков в которых сам я состава преступления не нахожу, но в соответствующей обработке они вполне могут потянуть - первый на организацию побега для государственной преступницы, а второй так и вовсе на прямой умысел покушения на Государя. Уж получше чем этот ваш неизвестно откуда взявшийся Головин и уж тем более социалистический кружок, бррр - Корф передернулся и протер ладонью одной руки запястье другой.

Владимир опустил голову, подавив улыбку в зародыше. "Грязное дело.... В такого как вы".. Нет, все-таки Рокотов ни капельки не изменился. Что ж, это может быть и забавно - такая гармония в отношении к нему и мужа и жены. Натали наверняка сказала бы то же самое. Корф почему-то не мог найти в своей душе и следа былого раздражения которое будил в нем этот безупречный служака в свое время, зато неизменным осталось уважение которое поневоле питал и к его отваге и к его чувству чести и долга. А Наташа? Эх, Натали-Натали. Умница, слегка взбалмошная, порывистая и горячая как ее брат... Он помнил какой она была, и какой не узнал в кратком визите к ним княгини Рокотовой. Изменилась ли она в самом деле, или это лишь внешняя степенность приличествующая замужней женщине. Он вспоминал их пикировки, веселые и ехидные, беззлобные и острые, сводившие Мишеля с ума и заставлявшие его хохотать до упаду. Странно. Она всегда его недолюбливала - всерьез ли или просто по инерции, а сам он всегда чувствовал к ней лишь симпатию. Все таки при мысли о Наташе уголки губ слегка дрогнули и вновь вдыхая полной грудью ароматный дым - он словно старался надышаться впрок. Несколькими словами захолонуло душу и отхлынуло словно океанские волны от прибрежного утеса, оставив мгновение полной тишины. 
- Не тянет на смертный приговор хотите вы сказать? - наконец спокойно резюмировал он, и чуть дернул уголком рта - не то в попытке улыбнуться, не то в фаталистическом "что ж....". И стряхивая пепел продолжил четко, словно говорил не о себе- Ну по крайней мере второе вполне тянет. Сегодня Государь был здесь, и имел со мной короткую беседу. И в ходе этой беседы прозвучала мысль, отрывок из который звучит слово в слово так "если я когда-нибудь выйду отсюда, то часы вашей жизни будет нетрудно сосчитать". - Корф устремил на Рокотова неподвижный, спокойный взгляд - Это наверняка могут засвидетельствовать трое надзирателей, торчавших в коридоре. А в каком контексте и почему были сказаны эти слова - к делу не относится.

Отредактировано Владимир Корф (18-06-2015 23:22:48)

Владимир тихонько рассмеялся, стряхивая пепел на каменный пол. Кавказ... Да, там проверялось все. И мужество и отвага и преданность... И по тому как как там себя вел - раз и навсегда определялась в сознании характеристика человека - того потаенного что в нем было, и что проявляется только в самых экстренных ситуациях. И потому - хоть и недолюбливали они друг друга - Корф с самого начала не видел в Рокотове врага. Просто потому что знал ему цену, и уважал его. Потому и не хотел чтобы тот возился возводя поклепы и собирая дело из лжи, даже если это и вправду не представляет никакой важности.
- Был, не отрицаю. У смерти странное свойство, Рокотов. Когда мы сами за ней гоняемся - она от нас удирает. А когда хотим жить - тут же объявляется где-то поблизости и ехидно так заявляет "А вот и я". - Он поглядел на алеющий кончик сигары и вновь затянувшись выдохнул клуб дыма в потолок - А угрожать Императору... вы могли бы такое представить раньше? После того что мы там творили "За Государя и Отечество"... Скажите это тому же Воронову и он сочтет вас сумасшедшим. Ни одна живая душа не имеет права сомневаться в моей преданности престолу - даже сейчас. Но... в тот момент я видел перед собой не Государя. А мужчину, который наговорил мне такое, отчего - не сомневаюсь, даже вас бы проняло, Александр, относись эти слова к вашей супруге. Во всяком случае - имейте в виду - никакого признания я подписывать не буду. Впишите это в дело как донос одного из тех троих, и прилепите их показания сверху. Этого думаю окажется вполне достаточно.
Владимир обернулся назад, словно проверяя - не собираются ли открыть дверь, и скривившись от боли которая возникла вновь при этом движении вернулся в прежнее положение.
- Надеюсь Натали не знает что мое дело ведете вы? Она замечательная девушка. Боюсь ей будет тяжело все это принять. Женщинам трудно объяснить что у мужчин часто не бывает выбора.

Владимир слегка переменился в лице. Просила помочь. Наташа.
Господи...
А наяву лишь заставил себя превратить в улыбку судорожно дернувшийся было уголок рта и покачать головой
- Верю. В этой просьбе вся Натали - прежняя. Хотя возможно если бы моей женой была не Даша а кто-то другой - ей было бы легче. Пытаясь мне помочь вы легко можете подставиться сами.
Корф затянулся дымом в последний раз и с сожалением поглядел на короткий огрызок дотлевший почти до пальцев. Давненько он не курил с такой жадностью, что сигара истаяла менее чем в четверть часа.
- К тому же чем поможете-то? Разве вот сигара - благодарю кстати, воистину милосердный жест - спас мне жизнь и рассудок еще на один день. А бОльшего вам ничего и не остается. Да и не нужно.

Отредактировано Владимир Корф (20-06-2015 02:53:08)

- Думаете я мог поступить иначе? - Владимир с невеселой усмешкой хрустнул пальцами сжав суставы одной руки в ладони другой - Александр, я дружу с ее братом уже восемнадцать лет. Что стало бы с Мишелем, да и со всей их семьей... Она не слишком понимала чем ее положение грозило не только ей но и ее брату.  Впрочем...- он помотал головой. Наташа не дала ему возможности защитить лично ее, но он хоть сумел уберечь Михаила от самоубийственного вызова, и семью - если не от страшного груза внебрачной беременности дочери, то хоть от гибели сына- Это действительно не важно. Все хорошо, что хорошо кончается.
Он усмехнулся и бросив огрызок сигары на пол загасил его ногой
- А подписывать я разумеется ничего не буду. Буду изображать строптивое молчание, noblesse oblige. Грех подрывать собственную репутацию, согласны?

Не только Рокотов влез в привычную маску при возвращении писаря. Владимир хоть и не пошевелился когда услышал как за спиной открывается дверь, но тем не менее будто со стороны ощутил как вновь окутывает его какой-то непроницаемой коркой отчужденности. Он не двинулся с места ни пока следователь укорял писаря, ни пока тот оправдывался, а на предложение подписать лишь бросил на бумагу безразличный взгляд и нарочито неторопливым жестом скрестил руки на груди. Вот и все, беседа закончена - и на душе странным образом прояснилось. Теперь... теперь оставалось лишь ждать. И надеяться что у Рокотова достаточно опыта и соображения чтобы не пойти на поводу у просьб жены. Толку в них все равно не будет, и оба они это знали..
Теперь оставалось лишь ожидать когда его отправят обратно в камеру. Навряд ли у Александра хватит сил продолжать разыгрывать эту комедию и устроить положенный по рангу дознания сеанс устрашения. Толку в нем не будет никакого, а писака похоже слишком трясется чтобы удивиться тому что следователь так легко примирился с молчанием арестанта. Ну и пусть себе.
Лишь во взгляде брошенном коротко на Рокотова мелькнула теплая и чуть насмешливая искорка, "Прощай, князь" да и пропала. И Владимир словно бы замкнулся окончательно ледяной коркой.

Отредактировано Владимир Корф (20-06-2015 01:24:13)

Глаза Корфа коротко блеснули, он с силой сжал руку Рокотова и тут же выпустив завел обе руки за спину, в таком привычном жесте, только вот теперь в ответ на него снова заныли плечи будто вспомнив о кандалах. Надзиратели показались в дверях допросной и он вышел не дожидаясь пока его подтолкнут в спину. И долгий, снова долгий путь до камеры в сопровождении трех пар грохотавших кованых сапог по темному коридору при свете лампы которую нес впереди кто-то четвертый. А вот к Рокотову который уже собирался было покинуть каземат скользнула какая-то тень и сдернула фуражку, которую надевал лишь при общении с высшими чинами. При тусклом свете уже оплывших свечей показались светлые волосы и широкий выпуклый лоб под которым темным пламенем поблескивала плескавшаяся в глазах глухая ненависть пополам с удовлетворением. Никольского Рокотов не знал - тот был переведен на Кавказ как раз после того как самого Александра вернули в Петербург, и он был для него лишь смотрителем - со всеми вытекающими из этого обязанностями и правами - наушника и шпиона Третьего отделения - как и практически все кто общался с арестантами.
- Разрешите доложить, Александр Николаевич! - Никольский только что не сиял предвкушая удовлетворение - Донесение уже составил и отправил, не зная что вы почтите Корфа личным допросом, но коль скоро вы здесь - считаю своим долгом сообщить и лично. Барон Корф за нахождение здесь явил возмутительные признаки мятежных настроений, применил физическую силу лично ко мне, чему имеется свидетельство, а так же позволил себе угрозу физической расправы над государем Императором, чему помимо меня имеются трое свидетелей.
Сам Никольский свидетелем этих слов не был, но отчего бы не приписать и себе честь забить первый гвоздь в крышку гроба своего недруга. Для такого и присягнуть не жаль. А то что свидетелями его слов стали и писарь и охрана стоявшая в ожидании выхода следователя у открытых дверей - так тем лучше!
- Можете представить каков бунтовщик! Лично грозил убийством Государю. Прошу вашего дозволения на содержание сего преступника в максимальной строгости - соответственно уставу.

Отредактировано Владимир Корф (20-06-2015 02:45:40)

Никольский же однако признаков страха не проявлял. Даже шакалы обретают бесстрашие - чувствуя за собой силу и неуязвимость. Он хорошо знал Третье отделение, знал что чем выше взлетают там полицейские чины, тем больнее и стремительнее они падают, и подчас довольно одного неловкого слова и или хотя бы подозрения, чтобы колосс, еще вчера казавшийся нерушимым - слетел бы с заоблачных небес в подземные казематы. А вспышка князя его насторожила и заинтриговала. С каких это пор следователь пытается заступиться за преступника против которого имеются свидетельские показания? И что за вопрос - "подслушивали?" Как будто сам не знает что первый долг надзирателя да смотрителя - слушать и докладывать. И акустика камер и дверные окошки были не просто так спроектированы, а по точному расчету. И в конце концов - пусть и проверяет. Он, Никольский ни в чем своих прав не превысил и не преступил. А вот следователь как-то странно себя ведет. Словно бы впервые с осведомителем разговаривает, хотя сколько их таких было, на жалованье да премиях официальных за сведения. Или это он только за Корфа так заступается? "Указывать". Хех, где ему что указывали если он всего лишь "прошу дозволения"  сказал?
Занятно-занятно. И в конце концов - устав есть устав. А он, Никольский в своем праве, пусть хоть десяток проверок присылают. Пусть себе грозится - коли вздумается заступать за преступника - сам же и поплатится, какой бы он там ни был высокий чин. У каждого кто на верхушку взбирается - внизу слишком много врагов и наушников, которые при первой же трещинке не преминут поднять такую волну что любой исполин рухнет в пучину.
- Дверь в камеру была открыта, ибо Государь не велел запирать. У дверей охранение несли как и полагается. Оттого и за точность сведений все поручиться можем.. - отчеканил поручик вытягиваясь во фрунт,  - Проверку - извольте-сс, хоть сей же час, у меня все по уставу да закону- в сообразии с деяниями было, есть и будет, за что и поручусь и свидетельства имеются. Доклад отправил немедля по получении сведений, как и полагается. А доложить пришел лично лишь из уважения. Коли не угодил - прощенья просим, но лишь обязанность свою выполняю.
Его речь свидетельствовала все же о немалом характере, и хорошем знании своих прав. Рокотов и вправду не смел пойти против тюремного устава, не заронив сомнений в собственной лояльности, и Никольский, заручившийся свидетельствами троих надзирателей был для его угроз неуязвим. И хотя попытка заслужить одобрение ничего не дала - следователь как будто даже рассердился - он выгадал в другом - заявив при свидетелях об угрозах Корфа он обеспечил себе железные права, на "закручивание гаек" - если конечно не заходить за грани разумного.
Поклон отвесил короткий, но полный достоинства и отступил на шаг к стене, дабы почтительно, но не лебезя пропустить Рокотова с его эскортом

Отредактировано Владимир Корф (20-06-2015 02:42:18)

Побрившись и умывшись Владимир почувствовал себя куда увереннее. Странно все же - насколько глубоко вколоченное понятие о том что внешний вид всегда должен соответствовать статусу, вне зависимости от обстоятельств - влияло на самоощущение. И хотя холщовый наряд арестанта - роба со слишком короткими - не по росту рукавами и штаны, которые пришлось завязать на поясе узлом потому что их до него явно носил какой-то толстяк - совершенно не соответствовали статусу дворянина и офицера - но чисто выбритое лицо и расчесанные мокрыми пальцами волосы освежили его и насколько можно привели в порядок мысли. Он поковырялся в каше, но не смог заставить себя проглотить ни единой ложки. Лучше уж сидеть на хлебе и воде - чем рисковать что угрозы Никольского хоть отдаленно могут быть воплощены в жизнь. Вот испоганить хлеб или воду подобным же образом он бы явно никак не мог, поэтому воздав должное завтраку как мог - он вернул нетронутую миску с кашей и кружку на откинутую створку окна, как и в первый день оставив при себе жестяной кувшин в котором еще оставалась вода, зная по опыту, что через несколько часов эта вода ему понадобится. Хотя это и было небольшим самоуправством, но и на этот раз надзиратели не стали настаивать на его возврате. Посуда безмолвно исчезла, створка со скрипом закрылась.
Начинался новый день. Еще один.
Владимир растянулся на койке, набросив на ноги свое пальто вместо одеяла и заложив руку за голову устремил взгляд в потолок. За дверями еще грохотали звука - ходил караул, другим арестантам подавали завтрак и забирали посуду, вновь проехала тележка, где-то еще послышался крик.
Он прикрыл глаза и сам не заметил как уснул

Спал он не более полутора часов. Рваный, наполненный обрывками каких-то суматошных видений сон заставил его - впервые за полгода беспокойно метаться по койке, хотя позже он и сам не мог сказать бы что ему снилось. Проснулся Владимир как от толчка и резко сел, глухо охнув от боли пронзившей ребра. Черт, надо бы запомнить и не делать резких движений.
В коридорах уже царила тишина, нарушаемая лишь изредка тяжелыми шагами надзирателей. Блеклый свет, и призрачная тень решетки высоко на противоположной стене свидетельствовал о том, что еще лишь утро. Предстояло пережить еще один день. Корф почти желал бы чтобы к нему вновь вошел Никольский со своими угрозами, да хоть с побоями, или снова выдернули на допрос - хоть к Рокотову, хоть к самому черту - лишь бы разбить это каменное молчание. Но ничего не происходило. Лучше всего было бы снова уснуть - но он не мог. И вымотавшись за всю ночь беготни по камере - не имел сил снова мерять ее шагами. Он приподнялся повыше, и сел на койке, прислонившись спиной к стене в изголовье кровати, вытянув одну ногу по койке, и опустив сцепленные в замок ладони на поднятое колено другой. По коридору вновь прогрохотали чьи-то шаги, раздался крик, возня, кто-то завопил "Нет-нет-нееееет". И вновь шаги. Что там произошло - лениво проползали мысли в голове - Кого-то увели на допрос? На дознание? Или уже вынесли приговор и отправляют ? Бесполезные мысли, пустые, растворились так же как и ушли. Сколько их было... и еще будет..

- Доктор? - все еще прижимая ее к себе за талию одной рукой Владимир окинул взглядом весь ее облик и устремил ей в глаза смеющийся взгляд - Доктор Штерн? Илья Петрович же с ума сойдет когда узнает! Непременно надо ему об этом рассказать! - он потерся лбом о ее лоб, пользуясь тем что съехавший цилиндр это позволял - Безумие, форменное безумие, кто придумал этот маскарад?!

- К черту руки! У нас не слишком много времени - думаешь я буду тратить его на повязки? - Владимир не почти сразу же аккуратно высвободил руку,  а вместо этого поймал ее ладошку и прижал к сердцу, накрыв сверху своей - Думаешь кто-то будет проверять? Сюда даже входить не дозволяется а я только и делаю что принимаю визитеров - не камера а гостиный двор! Родная моя, хорошая.... - он смотрел ей в глаза с какой-то жадной почти болезненной нежностью - Господи... Знала бы ты как мне страшно за тебя....

Отредактировано Владимир Корф (21-06-2015 16:04:57)